Больше, чем что-либо на свете (СИ)

– Потому что дома имеют уши, – ответил Вук, что-то разглядывая в кроне дерева. – При всём их удобстве они имеют один небольшой недостаток: через них Старшая Сестра следит за их жильцами.

Рамут вспомнилось сокращение в тетради Вука – «С.С.».

– Старшая Сестра? – повторила она, ощущая себя в каком-то странном, запутанном и пугающем сне.

– Да, так называется тайная служба безопасности, призванная охранять Владычицу Дамрад и поддерживать государственный порядок путём раннего выявления заговорщиков и прочих вольнодумцев. – Губы Вука покривились тенью усмешки. – Заместителем начальницы этой службы я и являюсь. Дамрад больше всего боится покушений на свою жизнь. Их уже было несколько... Все их нам удалось предотвратить.

– То есть... И наш дом... тоже следит за нами? – От услышанного Рамут ощутила ледяные пальцы мороза у себя под рёбрами.

– Это строжайшая тайна, никто не знает об этом свойстве домов. – Вук повернулся лицом, и отсвет статуи зажигал в его глазах бирюзовый огонь. – Никто, кроме нашей службы и зодчих. Последние приносят присягу наравне с воинами и клятву о неразглашении этих сведений. Не всем зодчим по душе такой порядок... Кто-то отказывается закладывать в дом такое свойство, но всегда находятся те, кто может внести исправления уже после постройки, а несогласных... Впрочем, не будем об этом. Да, милая, наш дом тоже позволяет сотрудникам Старшей Сестры слышать каждое произнесённое в его стенах слово, потому-то я и позвал тебя на улицу. То, что я скажу тебе, не предназначено для их ушей. И не должно быть услышано больше никем, кроме тебя.

Лицо Вука в вечернем освещении сада казалось смертельно бледным, в глазах мерцали горькие искорки. Рамут застыла ледяным изваянием, обратившись в слух; даже сердце, казалось, в ней умерло, чтобы своим стуком не помешать ей улавливать каждое слово.

– Да, Старшая Сестра наблюдает за тобой. За каждым. Но ей неизвестно, что самый главный заговорщик – это я. – Вук опять усмехнулся – криво и невесело. – Звучит невероятно, да? Но, тем не менее, это правда. Ты удивительно чувствительна и наблюдательна, моя прекрасная Рамут, и ты, конечно, не могла не заметить изменения во мне... происходящие время от времени.

Вук помолчал, не сводя с девушки пристально-ласкового, задумчивого взора. С пересохших от волнения губ Рамут сорвалось:

– Да... Мне кажется, что существует два Вука: один – холодный и безжалостный слуга Дамрад, и второй... Второго я вижу перед собой сейчас.

– Тебе не показалось, милая. Нас двое в этом теле. – Лицо Вука хранило бесстрастие зимней ночи, только взгляд жил – пронзительный, усталый, с тенью далёкой нежности. – Слугу Дамрад зовут Вуком, а я – Добродан. Я был когда-то человеком и жил в другом мире – в Яви. У меня была семья – жена и маленькие детки. Рана, нанесённая Марушиным псом, превратила меня в оборотня... Я не мог больше оставаться с теми, кого любил. Бродя по лесам, я попал на Кукушкины болота, где обитала стая таких же, как я, существ. Вожаком там была старая волчица, которую все звали Бабушкой. Я прибился к стае и жил с ними какое-то время просто так – не свой и не чужой. Меня не гнали, но и не стремились подружиться, а я и тому был рад: устал от одиночества. Бабушка эта... Она сказала мне, что я – временный гость у них, потому меня и не торопились принять. Одним словом, у неё был дар предвидения. От неё я и услышал, что грядёт война Нави против Яви... Что воинственная правительница из мира навиев предпримет захватнический поход на мой мир. Я спросил, можно ли это как-то предотвратить, а Бабушка ответила, что ни одна попытка не увенчается успехом, войне – быть. Я был одиноким отщепенцем, моя душа болела по семье, которую я вынужден был покинуть... Война... Моим детям грозила смертельная опасность в случае войны. Вот всё, что имело для меня значение. Я сделал бы всё возможное и невозможное, чтобы защитить их. С одной стороны было предсказание Бабушки, а с другой – моё отчаянное желание спасти моих детей, не дать беде случиться. Так же, как и ты, милая, я хотел ринуться в битву, исход которой уже предрешён.

Снег медленно падал, оседая на плечах Добродана. Рамут с трепетом души примеряла на него новое имя и с удивлением понимала, что оно подходило ему гораздо больше – тёплое, мягкое, как летний ветер. Вук же – гулкое, как удар грома...