Больше, чем люблю (СИ)

Заторможено наблюдаю, как двойник Тимура идёт к имениннику. Поздравляет и дружески похлопывает по спине. Затем, резко развернувшись, обводит глазами присутствующих. Пока не тормозит на мне.

Наши взгляды переплетаются, и его втягивает меня в свою черноту, как в ловушку. Будто слабую и беззащитную мошку, которая с каждой секундой всё сильнее погружается в тягучий сироп.

Он едва заметно улыбается, и только тогда я отмираю.

Вспоминаю кто я, где нахожусь и кто этот загадочный мужчина напротив.

Старательно высматриваю за мужской спиной хрупкую женскую фигуру. Почему-то кажется, что некая Амира должна выглядеть именно так: нежно и утонченно, словно та самая балерина из бархатной музыкальной шкатулки.

Однако, когда Давид усаживает Тимура рядом с собой, становится ясно, что он один.

Странно. А как же медовый месяц на берегу кристально-чистого океана? Разве он не должен сейчас быть там и стараться над продолжением рода? Или уже справился? И поэтому сидит тут такой довольный.

От одной мысли об этом меня начинает ощутимо подташнивать. Не могу смотреть на шикарный стол, который ломится от изобилия всяких вкусностей. И на Тимура больше тоже смотреть не могу. Больно. Физически. Морально. И даже так, как думала, не бывает.

Пользуясь моментом, когда ведущий вытаскивает несколько человек для участия в каком-то весёлом конкурсе, я незаметно сбегаю в своё тайное укрытие.

Опять приклеиваюсь к холодному стеклу, пытаясь остудить пылающее лицо. Не помогает. По ощущениям у меня какой-то новый, мутировавший вид лихорадки. Тот, от которого ещё не придумали лекарства.

Слышно, как в гостиной начинает играть задорная мелодия. Потом все дружно смеются и что-то выкрикивают. Значит, можно немного расслабиться и дать выход эмоциям.

Прикрываю глаза, даже не пытаясь стереть с лица мокрые солёные дорожки.

Пусть стекают водопадом моего отчаяния.

Сколько можно быть сильной в вечном «должна»? Когда уже можно стать слабой в капризном «хочу»?

За дверью раздаются мужские голоса и только тогда я спрыгиваю с окна, вытягиваясь по стойке смирно. Будто внутри меня вставили негнущийся металлический прут.

— Дашу не видел? — Спрашивает тот, чей голос я вряд ли перепутаю с другими.

На звук знакомого тембра сердце тут же начинает метаться под рёбрами, как ненормальное. Оно уверенно пытается пробить грудную клетку и самостоятельно сбежать прямиком к Тимуру. Пусть повесит в своём красивом доме над камином, словно трофей. Так, как обычно вешают головы животных.

— Не видел, — недовольно бурчит Рома. — Отстань от неё. Понял?

Надо бы удивиться наглости бывшего, но меня волнует лишь, что ответит Тимур.

— Нет. Не понял! — Дерзко летит в ответ.

Спешу к дверям. Не хватало, чтобы эти двое сцепились тут. Знаю, что Рома, когда выпьет, часто ведёт себя как кот, у которого девять жизней.

— Мы решили с ней снова сойтись, — врёт не моргая, отчего я застываю на месте с открытым ртом.

«Что ты несёшь?» хочется закричать на весь дом. Только слова Тимура гасят мой мимолётный порыв.

— Ну, тогда скажи мне, как Даша любит засыпать и что делает первым делом, как проснётся? Почему она не ест фасоль? Пьёт только чуть тёплый чай? Ты, кстати, проверяешь достаточно ли он остыл?

Тимур спрашивает что-то ещё, но я уже ничего не слышу из-за собственных всхлипов. Так разве бывает, что мужчина запоминает такие мелочи? Они ведь даже дату свадьбы забывают. Вычеркивают этот день из календаря.

Догадка, которая рождается в голове, заставляет меня путаться в собственных ногах. Так быстро я спешу преодолеть оставшиеся пару метров и наконец-то встретиться с любимым мужчиной. Да, чужим. Да, женатым. Но от этого меньше любить его не получается.

Стоит распахнуть дверь, как чёрные глаза напротив мгновенно берут в плен. Они жадно блуждают по лицу, делая своего хозяина похожим на охотника, поймавшего желанную добычу.

А я и не сопротивляюсь. Сдаюсь, отступая назад. Подальше от лишних свидетелей.

Не сговариваясь, мы тянемся друг к другу. Приклеиваемся губами, прочнее, чем это мог бы сделать суперклей.

Становится абсолютно всё равно, что за дверью ещё стоит Рома, что в другой комнате полно народа, а я, как умалишённая, целуюсь с женатым мужчиной.

Я кусаю его губы, вытягивая глухие стоны.

Это не прелюдия и не ласки. Это разговор по душам.

Я делюсь тем, как мне было плохо без него. И Тимур признаётся в ответ, что тоже скучал.

Не замечаю, как оказываюсь сидящей на подоконнике, обвивая ногами мужские бёдра.

— Даша, — хрипло произносит, когда тормоза вот-вот слетят к чёртовой матери.

В простом «Даша» столько нежности, сколько не каждый вмещает в громкое «Люблю». Удивительно. Почему раньше не замечала? Он ведь с самого начала произносил обычные четыре буквы по-особенному. Используя какой-то еле слышный акцент.

Привычным жестом Тимур сплетает наши пальцы, и меня вдруг прошибает током.

Шарахает куда сильнее, чем если бы сунулась в розетку.

На его безымянном пальце нет кольца. Это что-то значит?

— Где твоё кольцо? — В недоумении скребу ногтем по тому месту, где оно должно быть.

— Какое кольцо? — Переспрашивает, улыбаясь.