Больше, чем любовь

Пахомов нервно мерил шагами узкий коридор перед приемным покоем. Теща, сидевшая на стуле в углу, увещевающим тоном попросила:

– Борис, успокойтесь, не ходите вы из угла в угол, все будет хорошо.

– Ольга Павловна, ну почему она не разрешила мне быть рядом? Что там происходит уже четыре часа?

– Не четыре, а три с половиной. Это нормально, дети быстро не рождаются.

– Я выйду во двор, если что – позовите.

Он вышел в зеленый садик больницы, сел на скамейку, закурил и стал смотреть на окна второго этажа, где находилось родильное отделение. Многие из них по случаю хорошей погоды были открыты. Оттуда раздавались голоса, какие-то команды, слышалось звяканье металлических инструментов, и вдруг – натужный стон и за ним какой-то нечеловеческий, звериный рык.

«Это не может быть Наташа, – пронеслось у него в голове, – это кто-то другой рожает».

Бросив сигарету в урну, Борис рванулся к двери приемного покоя.

Ольга Павловна взяла его за руку, и он позволил себя усадить.

– Хоть бы вам разрешили там побыть!

– Наташа сама не захотела. Вы же знаете, Боренька, она боится, что ее будут слишком жалеть. В конце концов, все мы так рождались, без свидетелей – и ничего. Не волнуйтесь, в первый раз она родила нормально, а вторые роды всегда легче.

Он сидел, зажав кулаки между коленями и крепко стиснув зубы.

– Ну, представьте себя со стороны, Боря! Хорошо, что вас подчиненные не видят…

Он подошел к зеркалу у входа: вид идиотский, волосы всклокочены. Достал расческу из внутреннего кармана, и уже успел привести себя в порядок, когда в коридор выглянула медсестра.

– Борис Алексеевич? Пройдемте со мной.

– Что, она уже родила? – не то испугался, не то обрадовался он.

– Пока дойдем, точно родит. Наденьте вот это.

Они долго шли длинными коридорами, и у Пахомова замирало сердце: неужели он уже отец?

Сестра заглянула в дверь и, отступив, пропустила его. Он сразу увидел жену, все остальное как-то отодвинулось. Наташа лежала, закрыв глаза, на измученном лице блуждала слабая улыбка. Он тихонько подошел к ней и взял влажную руку. Она открыла глаза и прошептала:

– Девочка, как ты хотел…

– Спасибо, родная, – только и смог ответить он, целуя ее в лоб.

Акушерка уже готова была показать ребенка отцу.

– Три пятьсот, пятьдесят один сантиметр. Хорошая девочка.

Боря с восторгом смотрел на запеленатого младенца.

– Можно мне ее подержать?

– Держите, только осторожно головку.

Он протянул руки и взял сверток, удивившись его легкости. Любуясь, сказал:

– Посмотри, Наташенька, у нее волосики темные, как у меня, и длинные ресницы, а бровки как нарисованные. Она просто красавица! Мы ведь назовем ее Людочкой?

В ответ Наташа слабо улыбнулась. И вдруг лицо ее напряглось, исказилось от боли. Борис испугался, акушерка подхватила ребенка, а его потеснила к выходу.

– Все нормально, скоро вы сможете вернуться.

Он и не заметил, как вновь оказался в коридоре. Хотелось кричать от счастья, делать глупости, расцеловать первого встречного. По коридору шла давешняя медсестра, Борис кинулся к ней, схватил за руки и, тряся их, почти закричал:

– У меня дочка!

– Поздравляю, – улыбнулась девушка.

– Дорогая, – сказал Пахомов, кладя ей в карман стодолларовую купюру, – пойдите, скажите моей теще, она еще не знает… И подготовьте список всех, кто принимал в этом участие, – он кивнул на дверь родильного зала. – С должностями… и себя не забудьте!

Дверь родильного зала открылась, вышел врач.

– Ну вот, Борис Алексеевич, а вы боялись, мне показалось, даже больше, чем ваша супруга. Все обошлось хорошо.

– Я так счастлив, Георгий Абрамович! Никогда себя так не чувствовал… летать готов!

– Это нормально, голубчик, все мы через это прошли. Можете зайти к ней на минутку, а потом дайте отдохнуть.

– Наташу можно будет навещать?

– Конечно, но вначале ненадолго. Ей сейчас нужно много спать. Наталья Дмитриевна сказала, что не хотела бы быть в одной комнате с ребенком, как теперь принято. Говорит, что будет постоянно нервничать.

– А можно устроить, чтобы дочка была недалеко и все время под присмотром?

– Вообще-то у нас, после всех сокращений и из-за низкой зарплаты лишнего персонала нет, но я могу позвонить старым детским сестричкам. Думаю, кто-нибудь да согласится.

Через пять дней Наташа с ребенком выписывались из роддома. Ее провожали все, кто принимал участие в родах и ухаживал за ней. Медики получили конверты со щедрым вознаграждением, к тому же на счет больницы была перечислена солидная сумма спонсорской помощи.

Дома Наталью ждал сюрприз. Комната сына была переделана в детскую. Там же стояла кровать для няни. Димке Борис уступил свой кабинет.

Поручив малютку заботам няни, Елены Анатольевны, семья уселась за праздничный стол. Пахомов с тещей выпили шампанского, Наташа с сыном ограничились соком. Но застолье продолжалось недолго, Наташе захотелось лечь.

– Будешь спать? – спросил Боря, укрывая жену одеялом.

– Нет, просто так полежу.

– Тогда я только взгляну на дочку и посижу с тобой.