Больше чем счастье

Мелли едва успела заметить, что лестничная площадка покрыта дорогим зеленым ковром, а стены выкрашены матовой белой краской, как уже очутилась возле крайней слева двери. Квартира 301. Чарльз вставил ключ в замочную скважину и, по-прежнему не отпуская ее руки, втащил внутрь. Наконец отпустив ее, он прошел через небольшой холл и распахнул дверь в комнату. Медленно двинувшись следом, Мелли увидела, как он рывком открыл французское окно в большой квадратной гостиной и стремительно шагнул на балкон. Затем, все еще не произнося ни слова, он направился к стоявшему в углу бару.

Так и не зная, чем ему помочь, она обследовала кухню, сварила кофе и приготовила сандвичи. Чарльз не притронулся ни к тому, ни к другому, зато исправно наполнял мгновенно пустевший стакан. Молча стоя у окна, он смотрел в сторону порта.

Понимая, что ей не найти нужных слов, чтобы облегчить ему мучения, Мелли решила, что лучше не трогать его, дать свыкнуться с бедой. Свернувшись в кресле, она смотрела и ждала. Ждала, когда понадобится. Понадобится ее плечо, в которое можно будет уткнуться и запла кать, понадобится рука, на которую можно будет опереться.

Только когда вначале заалевшее небо стало совсем темным, Чарльз протяжно вздохнул и осторожно закрыл окно. Повернувшись, он быстро взглянул на нее, а затем твердой походкой подошел к выключателю и зажег свет.

— Спасибо, — сказал он просто. — Со мной все в порядке.

— Да, — согласилась она, просто чтобы хоть что-то сказать.

Подойдя к обитому кремовой кожей дивану, он сел и, продолжая сжимать в ладонях стакан, заговорил. Рассказал о Лоране, об их дружбе, о том, чем они занимались вместе.

— Он был моим другом, — заключил он спокойно. — Отличным другом. — Лицо его так исказилось от боли, что Мелли почувствовала, как на глаза ее наворачиваются слезы.

Осторожно поставив на пол стакан, он, согнувшись, уткнулся лицом в колени.

Без лишних раздумий Мелли поднялась и села с ним рядом. Она обняла его и прижала к себе, приникла головой к его плечу и принялась молча убаюкивать.

— Не уходи, — хрипло попросил он.

— Не уйду. Останусь столько, сколько захочешь.

Они сидели так очень долго, пока в конце концов она не отвела его в спальню, где помогла раздеться и без лишних слов уютно устроилась рядом.

— Madame? Madame!

Вздохнув, она нахмурилась и удивленно взглянула на Жан-Марка.

— Вас к телефону, madame, ваша мама.

— Мама? А-а. Хорошо, спасибо.

Сбитая с толку его неожиданным появлением, Мелли неохотно поднялась. Воспоминания о той ночи, когда она была с Чарльзом, еще теснились в ее памяти, и она даже на миг разозлилась от того, что приходится возвращаться к действительности. Да, возможно, память о близости с ним станет тем единственным, что у нее останется. Другого она и не заслужила, поскольку в ту ночь сознательно приняла решение остаться. Нет, она не была движима лишь дружеским участием, ею владело эгоистическое желание быть с ним рядом. С печальным вздохом Мелли вошла в дом вслед за Жан-Марком.

3

Мелли закончила совершенно бессодержательный разговор, на протяжении которого она много раз заверяла мать, что чувствует себя прекрасно и непременно сообщит о результатах очередного обследования, и положила трубку. Бедная мамочка — сидит, будто пришитая, в Англии, в то время как ее единственная привязанность, ее цыпленок, ее Мелли, к тому же беременная, находится во Франции. Она все еще пыталась уговорить Мелли приехать рожать в Англию. Французы не вызывали у нее доверия, она полагала, что у них в больницах недостаточно чисто и что французская еда не годится для Мелли. Дочка, как обычно, успокаивала ее, вновь и вновь убеждала, что французские больницы ничем не уступают английским, а может, в чем-то их превосходят, и что еда здесь чудесная, — в общем, старалась не огорчать, зная, что предубеждение против французов всего лишь предлог. Причина же — в недоверии к Чарльзу. Мама, конечно, опять напрашивалась в гости, а Мелли бессовестно делала вид, что не понимает. Она приезжала уже дважды, и Мелли опасалась, что Чарльзу не доставит удовольствия ее очередной визит, тем более, если он состоится так скоро. Да, откровенно говоря, и ей тоже. Мама начнет хлопотать, беспокоиться, укладывать ее в постель, непременно заставит подкладывать что-нибудь под ноги ночью и опять не оставит без внимания то обстоятельство, что они с Чарльзом живут в разных комнатах. А бедный папа, которого мама неизменно заставляет ее сопровождать, будет бродить по дому как неприкаянный, чувствуя себя ненужным и больше всего желая вернуться домой, в свою скромную механическую мастерскую, где он мог спрятаться от людей.

— Мама? — послышался насмешливый голос Чарльза у нее за спиной.

Повернувшись, она удивленно взглянула на него.

— Да, я не слышала, как ты вошел.

— Когда она приезжает? — поинтересовался он с готовностью.

— Она не приедет. Во всяком случае, пока… — Засмеявшись, Мелли добавила: — Можешь сказать «это хорошо»!

— Moi?[12] — ухмыльнулся он. — Я же такой вежливый, однако…

— Ладно, ладно, не будем об этом. Тебе удалось найти новую конюшню?