Больше чем страсть

Он не питал никаких иллюзий относительно собственных шансов на успех и, возможно, впервые в жизни завидовал здоровью Бенедикта, его состоянию и общественному положению. Но, видит Бог, он любит Абигайль! Человек действия – каким он был когда-то – направился бы прямо к ней домой, наплевав на приличия, и попросил бы возлюбленную выйти за него замуж, прибегнув к поцелуям в качестве убеждения. А если бы он застал ее одну – и при некотором поощрении с ее стороны, – то не ограничился бы одними поцелуями.

У двери его поджидал Борис. Себастьян попытался закрыть его внутри, но пес начал протестовать, чередуя басовитый лай с тоненьким жалобным повизгиванием, которое могла издавать собака значительно меньшего размера. Себастьян выругался себе под нос, но повернул назад. Джонсы вернутся не раньше, чем через несколько часов, а в доме больше нет никого, кто мог бы выпустить его на прогулку.

– Будь у тебя хоть крупица благодарности, ты пошел бы со мной и помог убедить Абигайль жить с нами, – сказал он Борису, который выскочил из дома, как заключенный, выпущенный из тюрьмы. – У нее всегда есть для тебя сыр, помнишь? И ты предпочитаешь ее всем на свете.

Борис игриво гавкнул и понесся к лесу, радостно виляя хвостом. Себастьян покачал головой и продолжил путь, в очередной раз пожалев, что у него нет лошади. Верхом он добрался бы до Харт-Хауса за считаные минуты, а пешком это займет около часа. Себастьян решил провести это время с пользой, обдумывая каждое слово, которое собирался сказать мистеру Уэстону.

К его облегчению, отец Абигайль оказался дома.

– Мистер Вейн, – приветствовал он Себастьяна, когда лакей проводил посетителя к нему в кабинет. – Как поживаете, сэр?

– Очень хорошо, сэр. Спасибо, что согласились принять меня.

– Садитесь, сэр. Как я вижу, вы оправились после вчерашнего недомогания.

Шины и повязка ясно проступали сквозь брючину, но Себастьян кивнул.

– Я должен поблагодарить вас за то, что позволили мисс Пенелопе и Адаму проводить меня домой.

– Пустяки, – любезно отозвался мистер Уэстон. – Рад, что сумел помочь.

Себастьян втянул в грудь воздух.

– Я пришел, чтобы попросить разрешения ухаживать за вашей дочерью, Абигайль.

Он еще не закончил фразу, как мистер Уэстон покачал головой:

– Вейн, вы хороший сосед. Но должен сказать вам, что моя дочь, скорее всего, к данному моменту уже обручилась.

– Я знаю, что Бенедикт Леннокс намерен сделать ей предложение, – подтвердил Себастьян, хотя это признание заставило его кулак сжаться. – Она сказала, что примет его?

Ему удалось удивить хозяина дома.

– Атертон сказал вам?

– Вчера вечером, в Стрэтфорд-Корте.

Уэстон озадаченно моргнул.

– Понятно. Он попросил моего благословения, и я дал его. Думаю, он собирается поговорить с Абигайль сегодня.

– Если он уже сделал ей предложение и она приняла его, я пожелаю им обоим счастья и пойду своей дорогой. Однако… – Себастьян сжал пальцы. – Если этого не произошло, я хотел бы получить ваше позволение, сэр.

Мистер Уэстон откинулся назад в своем кресле.

– Простите мою прямоту, Вейн, но… зачем мне это делать?

– Я люблю вашу дочь.

– А… – Уэстон поморщился. – Боюсь… боюсь, не могу.

Себастьян был готов к этому.

– Я понимаю, что вас смущает мое финансовое положение. На вашем месте я тоже был бы настроен скептически. Я могу обеспечить жену. Недавно я получил некоторую сумму, которая позволит мне расплатиться с большей частью долгов.

– О? И сколько? – поинтересовался Уэстон ровным тоном.

– Чуть больше четырех тысяч фунтов, от моего дяди, который умер в Индии.

Глаза Уэстона сузились:

– В Индии?

Себастьян кивнул:

– На прошлой неделе я ездил в Бристоль повидаться с его поверенным по поводу наследства.

Мистер Уэстон встал и, подойдя к окну, уставился наружу, сложив руки на груди.

– Я понимаю, что у вас есть причины сомневаться, – продолжил Себастьян. – Что касается слухов о моем отце, то позвольте объяснить…

– Дело не в них, – перебил его Уэстон. – Думаю, вам следует принять мой ответ и не настаивать, мистер Вейн.

Себастьян растерянно молчал, гадая, в чем причина отказа. Исчезновение его отца было предметом всеобщего любопытства, но он никому не рассказывал всю историю, кроме Абигайль.

– В таком случае почему, сэр?

Во взгляде Уэстона мелькнула жалость.

– Это ничего не изменит. Мне очень неприятно обвинять человека, более того – я уверен, что многое из того, что говорят о вас, беспардонно преувеличено. Но есть один факт, который я не могу сбросить со счетов. Источник этих сведений безупречен, и, поскольку на карту поставлено будущее моей дочери, я не могу рисковать. Мне очень жаль.

Себастьян был окончательно сбит с толку. О чем говорит мистер Уэстон? Если дело не в обвинении в убийстве, то в чем?

– Полагаю, безумие моего отца было вызвано научными изысканиями, которыми он занимался, а не дурной наследственностью. Он был изобретателем, экспериментировавшим с металлами и ядовитыми растворами…

– Мистер Вейн, пожалуйста, – произнес Уэстон, покачав головой.

Себастьян почувствовал, что задыхается.