Больше чем страсть

Вид последней заставил Абигайль призадуматься. Не то чтобы она нервничала, просто ей вдруг пришло в голову, что она не знает толком, чего ожидать. Чтение «Пятидесяти способов согрешить» дало ей некоторое представление об отношениях мужчины и женщины, но сейчас оно не казалось достаточным. Ведь она – не леди Констанс! Вдруг Себастьян решил, что на самом деле она такая же раскрепощенная и необузданная?

Абигайль закрыла глаза. Что за глупости! Себастьян куда лучше, чем любовники леди Констанс. Он живой и реальный, любит ее и готов заняться с ней любовью. Тогда, в гроте и в лесу, он в точности знал, как коснуться ее, чтобы доставить удовольствие, и насколько далеко можно завести ее по дороге страсти. Себастьяну известно, что у нее нет опыта, однако это не помешало ему показать ей мир наслаждений, о которых она даже не мечтала, и заставить чувствовать себя любимой. При воспоминании об этом сердце Абигайль забилось сильнее, и она открыла глаза, преодолев минутную робость.

Себастьян ждал, наблюдая за ней.

– Не уверены? – спросил он. – Я не сделаю ничего, чего вы не захотите.

Абигайль улыбнулась.

– Знаю. Я доверяю вам. – Тут она увидела выпуск «Пятидесяти способов согрешить», заставивший ее вспыхнуть. – Вы сохранили его!

Он кивнул, не отрывая взгляда от ее лица.

– Конечно. Глядя на него, я думал о вас.

Румянец Абигайль стал гуще. Она взяла в руки брошюру. Это был выпуск, где леди Констанс доставляла наслаждение сама себе, завязав глаза, а ее таинственный любовник наблюдал за этим.

– Вы упоминали об этом в гроте.

Уголок его рта иронически приподнялся.

– Мне было трудно думать о чем-либо другом. Когда свеча погасла, у меня возникла мысль, что Бог послал мне очередное наказание, чтобы помучить.

– Что вы имеете в виду? – прошептала она.

– Констанс назвала свою временную слепоту очень раскрепощающей. – Себастьян шагнул к ней. – Признаться, она оказалась права. Я никогда не посмел бы поцеловать вас в тот первый раз, если бы не темнота.

– Никогда? – Абигайль была очень удивлена.

– Ну… – Губы Себастьяна тронула озорная усмешка. – Не в тот день.

– Порой я чувствую себя в долгу перед леди Констанс. – Абигайль взяла скандальную брошюру в руки и открыла ее, выбрав первый попавшийся отрывок. – «В своих, признаться, весьма фривольных приключениях я никогда не испытывала такого неодолимого желания. Отсутствие света только усилило чувствительность моей кожи к прикосновениям, а мой слух обострился, ловя каждый его вздох и движение», – прочитала она вслух. – Возможно, нам следует погасить лампу…

Себастьян пересек комнату и забрал у нее брошюру.

– Достаточно. Мне не нужны подсказки. – Он повернулся к разгоревшемуся камину и бросил брошюру в огонь. – Я мог бы сам написать не менее увлекательные рассказы, не говоря уже о мыслях и желаниях, которые вы возбуждаете во мне.

– Правда? – удивилась Абигайль, оторвав взгляд от горящей брошюры. – Вы могли бы написать нечто подобное?

Себастьян улыбнулся.

– Только для вас. – Он коснулся ее запястья. – Любовь моя, – начал он, скользя пальцами вверх по ее руке. – Мне так много хотелось сказать вам с момента нашей встречи! Боюсь, большая часть услышанного заставила бы вас краснеть, – он ухмыльнулся в ответ на ее смущенную улыбку, – но, надеюсь, я сумею доставить вам удовольствие без лишних слов.

– Неплохое вступление. – Абигайль попыталась повернуться, когда он зашел ей за спину, но Себастьян остановил ее, положив ладонь ей на бедро.

– Еще бы, – шепнул он, нежно перекинув волосы Абигайль через одно плечо. – Ведь это ода вашей красоте, вашему очарованию, вашему милосердию. На чем я остановился? Ах да. – Он запечатлел на ее шее, там, где начинались волосы, медленный поцелуй. – С того вечера, когда мы встретились, вы не покидали моих снов. Вы ворвались в мою жизнь, как комета, ослепив меня с первого взгляда и покорив мое сердце, недосягаемая и прекрасная. И тем не менее я оказался достаточно безумен, чтобы вообразить, будто вы обратите…

– Вы никогда не были безумны, – возразила Абигайль, содрогнувшись, когда он принялся расшнуровывать лиф ее платья, то натягивая, то ослабляя шнуровку. Это было так мучительно приятно, что ее руки непроизвольно сжались в кулаки.

– Не в общепринятом смысле, – уточнил Себастьян, прежде чем продолжить. – Даже если ваша близость сводила меня с ума, я был рад этому. Но находиться вдали от вас было пыткой, которую я не мог выносить. – Он спустил лиф платья с ее плеч, и Абигайль запрокинула голову, подставив шею его губам, пока его пальцы возились с тесемкой, стягивающей вырез ее сорочки. – Какая прекрасная, – прошептал Себастьян, обдавая горячим дыханием ее шею. – Само совершенство!

– И нетерпеливая! – Абигайль высвободила руки из рукавов и дернула за конец тесемки, развязав узел. Ей не терпелось избавиться от белья и ощутить прикосновения любимого к обнаженной коже.

На этот раз Себастьян не стал противиться. Он спустил сорочку с плеч Абигайль и накрыл ладонями округлости ее груди, вначале легко, затем крепче. Его пронзила дрожь.

– Абигайль, – шепнул он охрипшим от желания голосом.