Больше, чем страсть

Тридцать первого числа, утром, Надюшка принесла на работу очередную пачку переведенных документов. Никто уже и не работал, все собрались вокруг фуршетного стола с бокалами шампанского поздравить друг друга, получить подарки и поздравления от начальства. Надю сразу же принялась опекать, угощать-кормить Ольга Павловна. И тут к коллективу вышли Казарин с Дружининым.

Даниил Антонович двинул поздравительную речь, вручил всем небольшую внеплановую премию и пожелал хорошего отдыха. А закончив, подозвал к себе Надежду и напомнил, что третьего января они с ней вылетают в Китай и, пока вся страна Россия отдыхает и экспериментирует с выносливостью своей печени десять дней кряду, им предстоит работать.

Билет на самолет и загранпаспорт с визой Ольга Петровна отдала Наде еще на прошлой неделе вместе с расписанием проведения деловых встреч и мероприятий в Китае, искренне посочувствовав такой несправедливости – все отдыхают, празднуют и веселятся, а им работать.

– У меня день рождения третьего, – вздохнула печально Надюха.

– Я помню, – кивнул Казарин и небрежно пообещал: – Вот там и отметим.

И вручил ей сдельную плату за проделанную уже работу и очень-очень солидную премию. Она даже решила, что начальник перепутал что-то.

– Даниил Антонович, здесь что-то неправильно, – поспешила сообщить ему об ошибке Надя.

– Что неправильно? – своей коронной убойной улыбочкой поинтересовался он.

– Здесь очень много, – шепотом сообщила девушка, придвинувшись к нему чуть поближе, чтобы никто не услышал.

– Это компенсация за нанесенную вам травму и благодарность за сверхурочную качественную работу, – тоже заговорщицким шепотом сообщил Казарин. – Главное, за весьма своевременную работу, – и, наклонившись еще ближе, тем же шепотом добавил: – С Новым годом!

Посмотрел на нее насмешливо и ушел. Вот так. А она стояла, как загипнотизированный кролик, и смотрела ему в спину.

– Даже не вздумай! – услышала Надюшка строгий голос Ольги Павловны у себя за плечом.

– Что? – повернулась к ней Надя.

– Влюбляться в него! – сдвинув недовольно брови, пояснила Ольга Павловна. – Ни влюбляться, ни увлекаться им! Ни придумывать себе никаких надежд и ожиданий!

«Поздно», – тут же подумала про себя Надюха и, улыбнувшись, спросила:

– Почему?

– По-очевидному! – отрезала Ольга Павловна, жестко ухватила девушку за локоть, отвела в сторонку от празднующих сослуживцев и принялась строго наставлять: – Потому что Казарин – это погибель всех женщин. Они его интересуют только в одном качестве – для разнообразия в его постели. Никто и никогда не сможет удержать Казарина, как бы женщине ни казалось, что именно с ней он изменится и вот именно ее вдруг он полюбил по-настоящему. Имя таким заблудшим – «легион». Казарин ведет себя с каждой женщиной как с единственной, необыкновенной и исключительной, врубая все свое обаяние, это у него как зубы почистить – естественное состояние. Как бирюльками любуется, не более того. А потом расстается без сожалений – все, «до свидания», отрезает. Правда, прощается красиво, но от этого не менее жестоко, больно, а часто разрушительно для женщин.

– Прямо со всеми? – улыбнулась такой серьезности Надюшка.

– Ну, надо отдать должное, наивным дурочкам он голову не морочит, обходится дамами своего круга, все понимающими и расчетливыми.

– Ну вот, – наигранно «порадовалась» Надюха, – значит, мне ничего не грозит.

– Ребенок! – призвала ее к серьезности Ольга Павловна. – Даже не смотри лишний раз в его сторону! И на Казарина может возникнуть проруха, когда ты своими глазищами вот так сверкать примешься. Сжует тебя, как тортинку на завтрак, и не заметит. Потом сердце по кускам не соберешь. Поняла?

– Поняла-поняла! – усердно кивнула Надежда.

Но предупреждение Ольги Павловны сильно запоздало и было уже бесполезным. Надя безнадежно погрузилась во влюбленность к этому мужчине, и все ее мысли были только о Казарине.

Она ехала на проходящем поезде в районный центр, где встречал ее на машине Максим Кузьмич, чтобы отвезти домой, и всю дорогу смотрела в окно на сменяющиеся пейзажи и думала только о нем – о Казарине, чувствуя, как замирает и холодит на сердце от этих мыслей.

Максим Кузьмич снял ее с подножки поезда, прямо вместе с сумкой в руках так и обнял, прижал к себе и долго держал, не опуская на землю.

– Соскучился ужасно по тебе! – объявил он, не выпуская внучку из объятий.

– Я тоже, па, ужасно-ужасно, – рассмеялась Наденька и расцеловала его в обе щеки.

– Ну, поехали, поехали, – заторопился дед, поставил ее на платформу и забрал сумку. – Пока еще доберемся, а уж Новый год скоро.

– Точно, надо же еще приготовить-накрыть, – заспешила вслед за ним внучка.

– Тут такое дело… – замялся вдруг Максим Кузьмич.

– Что-то случилось? – перепугалась сразу же Надюха.

– Да нет-нет, что ты, – поспешил успокоить он и как-то смутился-стушевался. – Просто хотел предупредить сразу, что Новый год мы будем встречать втроем. Еще один человек с нами.

– Па-а-а, – протянула, поразившись, Надя. – У тебя женщина, что ли, образовалась?

– Ну вот, образовалась, – покаянно вздохнул и развел руками он.