Больше, чем страсть

– Да нет никакой проблемы, Надюш, – снова улыбнулся он. – Просто застарелые детские, еще не изжитые до конца обиды.

С пяти лет Даниил участвовал в номере родителей. Он в избытке одарен был Богом, как все Архаровы, а теперь и первый Казарин в клане акробатов. И этот избыток проявился не только в акробатике, а и в иных занятиях. С восьми лет мальчонка начал увлекаться всякими механизмами и устройствами. А этого добра в цирковом хозяйстве хватает с лихвой и хвостиком.

В любое свободное время, понятное дело, которого у циркового ребенка-школьника практически не было, Даня проводил в мастерских или крутился рядом с инженерами и рабочими, обслуживающими механизмы, и доводил всех бесконечными вопросами, как что устроено. А вскоре и сам принялся что-то починять, мастерить – пусть и самое примитивное.

Жил-работал у них в цирке такой дядя Влад – Владилен Григорьевич Пролесов – известнейший в прошлом воздушный гимнаст, инвалид-колясочник в грустном настоящем. Клео взяла его в штат, хотя все и поражались – зачем? За кулисами в цирке вечная суматоха, хоть и организованная, привычная, но все бесконечно торопятся, бегают; реквизит-декорации меняются, рабочие суетятся, артисты нервничают, а тут колясочник! Но Клео сказала, как отрезала:

– Пролесов специалист высшего класса, каких поискать, и наставник талантливый, он и в репетициях поможет, и в делах рутинных подскажет. Человек большой одаренности и гордый: он подачек не возьмет, а заработает с удовольствием. А вам всем постоянное напоминание перед глазами будет: техника безопасности и расчет, расчет и тренировки, иначе так же станете на коляске кренделя выписывать!

На удивление, уже через пару месяцев коллектив недоумевал, как вообще раньше обходился без дяди Влада, – он поспевал везде, глаз имел острый и все замечал, как и предрекала Клео. Даня частенько с ним беседовал «за жизнь». Вот пожаловался дядя Влад мальцу как-то, что коляска медленно ездит, не поспевает он быстрее да шустрее, когда требуется, а спешит он всегда.

Десятилетний Даня присмотрелся к агрегату, что-то там себе покумекал, с кем-то из рабочих договорился, и привезли в цирк по его заказу еще одну коляску – временную, взятую напрокат, куда и пересадили дядю Влада. А пацан снял моторчик с новехонького, еще пахнущего смазкой, подаренного Клео мопеда, переделал его как-то, пристроил к коляске, переставил колеса, установив их более эргономично, приладил какие-то передачи, ручки управления, тормоза-крепления, и получилась единственная в мире коляска на бензиновом двигателе. И рассекал на ней дядя Влад с таким удовольствием, что только пыль столбом стояла, пугая закулисный народ бодрым, жизнерадостным криком:

– Поберегись!

И теперь он уж точно поспевал везде, да еще раньше всех.

Ну, все подивились, похлопали пацана по плечам и стали дальше жить-работать. А Даня настолько вдохновился этим своим изобретением, что теперь постоянно, если не учился в школе, не делал уроки и не тренировался-выступал, проводил время в цехе, помогая механикам.

К четырнадцати годам мог смонтировать любой простой механизм, в двигателях разбирался, как в азбуке. Ну и артистом стал знатным.

Однажды они с механиками разбирали какой-то мотор, и подвесить его на стропила должен был Даня. Он прилаживал лебедки, когда к нему заявилась лебедью завлекающей Зиночка, воздушная гимнасточка семнадцати годов, которую Даниил старательно окучивал на предмет переспать уже пару недель и только вчера достиг желанной цели.

Вместо того чтобы закончить дело, Даня потащил Зиночку в укромное место и мял ее круглые грудки с острыми сосочками, и брал с подростковой неистовостью на толстой попоне в пустом стойле цирковой звезды кобылы Антеи, которую вывел выезжать конюх. А через полчаса за Даниилом в мастерские пришел Кирилл позвать на тренировку, и в этот момент незакрепленный мотор сорвался с цепей и рухнул, ударив Кирилла по ноге со всей дури. Гимнаст успел отреагировать на опасность и отскочил, так что ногу не сломало, но сильный ушиб парень схлопотал и работать пару недель по заверению врача не мог.

А Кирилл стоял пассировщиком Даниила во время репетиций, то есть тем человеком, который держит перекинутый через блок свободный конец лонжи, страхующей артиста. Пришлось на его место срочно ставить другого человека, не знавшего хода и плана всего номера.

В цирковой акробатике рисковые герои все. Но наибольший – тот, кто стоит снизу в пирамиде – то есть когда на плечи одного акробата становится другой, к нему на плечи третий, может, быть и четвертый – пятый это уже совсем…