Больше, чем страсть

— Не надо! — Она повернулась к нему.

— Почему же? Я ваш муж.

Маргарет вздернула подбородок, уже готовая сказать ему, что ей прекрасно известно, что недалекий мистер Престон — такой же священник, как Джордж. Но при воспоминании о Джордже необдуманные слова замерли у нее на языке. Если она сильно разозлит Филиппа, он вернет Джорджа в сырую темницу.

— Мы заключили соглашение. — Она старалась, чтобы голос ее звучал спокойно и рассудительно.

— Мы заключили брак, хотя даже жены надеются, что за пользование их телами им заплатят. Говорите же, сударыня, какую цену вы назначаете за ваши прелести?

— Вы меня оскорбляете!

— Таких, как вы, правда всегда оскорбляет. — Уверенность, звучавшая в его голосе, делала его слова острыми как бритва.

— Вы представления не имеете о том, какова я на самом деле! — в тон ему бросила Маргарет, пытаясь установить между ними хоть какое-то расстояние. Она надеялась, что это несколько успокоит ее нервы.

— Вот я и пытаюсь совершенствовать свои знания о вас. Она удивилась, разобрав в его голосе совершенно неожиданные юмористические нотки. Голос его звучал почти как…

«Прекрати! — резко оборвала она свои мысли. — Положение и без того достаточно сложное, не хватает еще приписывать этому человеку качества, которые мне хотелось бы в нем видеть».

— Уходите! — Маргарет постаралась чтобы голос ее прозвучал очень решительно.

Не могла же она на самом деле надеяться, что он спокойно повернется и уйдет? Не могла. Она слишком опытна, чтобы не понять, какой соблазнительной выглядит в мужских глазах в полураздетом виде. Наверное, она просто старается заставить его заплатить ей побольше за возможность овладеть ею. Глаза его сузились — он вспомнил, как Роксана, надув губки, сказала, что, если он и в самом деле любит ее, то должен подарить ей бриллиантовое ожерелье, такое же, как было на леди Джерси на устроенном ими балу.

И его желание ласкать ее было таким пылким, что он тут же согласился на ее требования. При воспоминании об этом его пронзило отвращение к себе самому. В те времена он был доверчивым дураком; но теперь он стал старше и бесконечно опытнее в том, что касается женщин. Маргарет получит то, что он захочет ей дать, и даст ему то, что он хочет и когда захочет.

Маргарет заметила, как сузились у него глаза, и ее охватило ощущение непоправимого краха. Он не намерен слушать ее. Страх охватил ее, и она задрожала.

— Нет! — задохнулась она. — Я не хочу!

Филипп не обращал на нее внимания. Схватившись за лиф ее платья, он потянул его книзу, вырвав у нее из рук. Он даже не услышал звука, с которым разорвалась тонкая ткань. Он видел только Маргарет. Видел, как блеснули, точно старая слоновая кость, ее обнаженные груди, освещенные светом свечей.

Уставившись на темно-розовые соски, он с трудом перевел дыхание. Она была так хороша, так необычайно хороша — и вся в его власти. Он мог делать с ней что угодно.

Филипп глубоко вздохнул, чувствуя, как тело его стало почти до боли жестким. Он так хотел ее — хотел с первого же мгновения, как увидел, — и вот теперь он овладеет ею.

Он протянул руки, обхватил ее грудь, очарованно глядя, как съежился сосок. Он провел пальцем по ее груди, ощутив, как отчаянно бьется у нее сердце. Как бы она ни демонстрировала нежелание, она была так же возбуждена, как и он. Разумеется, она опытна настолько, чтобы понимать, какое наслаждение дают ласки. Мысль не принесла ему удовлетворения, и он сглотнул, ощутив привкус ярости при мысли о всех тех мужчинах, которые снабдили ее этим знанием.

Филипп притянул ее к себе, ощутив мгновенное удовольствие, когда она оказалась прижатой к нему. Он закрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на своих ощущениях.

Маргарет ахнула, осознав, что пояс у него развязался и халат распахнулся. Ее нагие груди терлись о его грудь, отчего по всему ее телу пробегала дрожь. Не стоило позволять ему этого. Она отчаянно пыталась собраться с мыслями. Нужно как-то остановить его, но как?

Мысли ее окончательно смешались, когда его рука обвила ее гибкую талию и еще крепче прижала к себе. Маргарет изумилась, ощутив у своих бедер что-то твердое и очень горячее.

В панике она попыталась отодвинуться от него, но он только еще крепче прижал ее к себе, так что теперь казалось, что она стала его частью.

Маргарет глубже втянула воздух, и слабый запах сандала, казавшийся неотделимым от него, заструился ей в легкие удушающим потоком.

Этот его таинственный запах превратил все ее страхи в единый яркий пламень желания, необъяснимого и неожиданного.