Больше, чем товарищи по кораблю (ЛП)

Он захватывает мои губы в свои, царапая зубами нижнюю.

"Да".

"Обещаешь?" — дразнит он.

"Да, обещаю".

"Хорошая девочка". Он ухмыляется, откидываясь назад, а затем начинает молниеносно входить в меня.

Мои пальцы впиваются в его шею все сильнее и сильнее, пока я не разжимаюсь. Это хорошо. Так хорошо. Слишком хорошо.

"Посмотри на меня, Чепмен".

Приоритетом для него является не его удовлетворение, а наша связь — хотя удовлетворение является невероятно приятным побочным продуктом. Я борюсь с рефлексом, чтобы не зажмуриться и смотреть прямо в его глаза. Видя, что он тоже на грани, отчаянно желая разделить мой оргазм, я взлетаю в стратосферу. Я в забвении. Ничего больше не существует, только мы здесь… Его неустанные удары по моему напряженному желанию заставляют его рухнуть вниз. Он крепко держит меня, пока его тело сбрасывает напряжение короткими толчками. Он заглушает свои стоны в моей шее и украшает меня новыми поцелуями.

Если я была землетрясением, то он — цунами.

Я запускаю пальцы в мягкие волосы, пока мы обнимаем и целуем друг друга на спаде.

"Идеально". Он вздыхает. "Ты идеальна. И это было…" Его грудь вздымается. "Идеально".

Я хихикаю ему в шею.

"Как давно ты хотел это сделать?" — спрашиваю я, когда мой пульс успокаивается.

"Наверное, с того самого момента, когда я впервые привел тебя сюда".

"Так долго?" — спрашиваю я, что заставляет его улыбнуться.

"Хотя я немного разочарована".

Он морщит лоб, и я игнорирую чувство вины, которое зарождается в нем.

"Я думал, ты хотя бы скажешь "круто" или что-то в этом роде, когда кончишь".

Он смеется и крепко сжимает меня, вероятно, от облегчения.

"Я обязательно учту твой фетиш Остина Пауэрса в следующий раз. Хочешь знать, почему я разочарована?"

Он хмуриться.

"Ты обещал мне, что это не станет еще одним местом для перепихона".

Он целует улыбку с моих губ.

Мы еще долго сидим на нашем месте, разговаривая и шутя. И только когда наступает два часа ночи, мы поднимаемся и начинаем действовать, соглашаясь с тем, что не можем лечь в одну постель сегодня, как бы нам этого ни хотелось. Во-первых, потому что завтра у меня важный день, и я и так буду немного недосыпать, а сон — это последнее, что я получу, если мы будем спать в одной постели, но в основном потому, что мы еще не готовы к тому, что люди узнают об этом. Иметь что-то для себя здесь — это святое, и мы хотим сохранить этот секрет как можно дольше. К тому же я не готова к неизбежному саммиту, который состоится, как только новости станут известны, — особенно в одиночку.

Есть один человек, которому мы совершенно не хотим ничего рассказывать о нас, и это только укрепляет это решение. Оскар наконец рассказывает мне, что произошло с Томом той ночью после "Уборщика", какой совет он ему дал. Он переживает, что теперь, когда всё изменилось, это будет выглядеть так, будто он специально говорил это, чтобы убрать его с дороги, но я совершенно не вижу это таким образом. Он подтолкнул меня и Тома к тому, чтобы мы простили друг друга, а потом даже способствовал тому, чтобы Том переехал в мою комнату, ради всего святого — он не мог бы сильнее поставить Тома на моём пути, даже если бы пытался. Я считаю это советом, который спас мою самую близкую дружбу здесь.

Мы оба знаем, что ему будет больно, когда он узнает. Неважно, что мы с Томом просто друзья или что он занят тем, что спит с кем попало на корабле. Он всегда настороженно относился к Оскару, и меньше всего Оскар хочет, чтобы наши новые отношения дали трещину в нашей с Томом дружбе.

Я ценю, насколько Оскар заботится о том, чтобы мы были близки. Было бы так легко затаить ревнивую злобу из-за нашей с Томом короткой интрижки и ухватиться за возможность вбить клин между нами, и человек похуже, наверное, так бы и сделал. Я действительно его не заслуживаю.

По пути под палубой мы проходим мимо помещения, переоборудованного под дом с привидениями. Его начали строить в начале недели, но у меня еще не было возможности посмотреть на него. Словно прочитав мои мысли, Оскар останавливается на месте и предлагает мне зайти внутрь.

Ничто не могло меня подготовить к этому. Я делала наброски для театральной команды, чтобы они могли сделать с ними что угодно, не ожидая чего-то столь впечатляющего. Моя идея действительно ожила на сцене.

В комнате для брифингов "Лонг Джона Сильвера" напоминает док, с видом на трап загадочно-зелёного "Летучего голландца". Пройдя через арку из рваной ткани, я попадаю на корабль. Лабиринт из деревянных панелей ведет нас по разным комнатам, оформленным в соответствии с требованиями настоящего пиратского корабля. В спальных каютах с потолка свисают простыни, в баре полно забавных металлических пивных кружек, из которых, я думаю, можно издавать удивительные звуки, в темнице и тюрьме прикован скелет, а по полу разбросаны кости и черепа, и, наконец, в кабинете капитана на большом деревянном столе гордо возвышается огромный сундук с сокровищами".