Больше никогда не спать

Туристы стоят мелкими группами по нескольку человек и смотрят на солнце. На круглых утёсах не растёт ничего, кроме мха. Вдали видны облака, такие тёмные снизу и белые сверху, что они похожи на ещё один горный хребет, неизмеримо выше, чем тот, на котором я стою.

Американка лет сорока с тёмно-красной высокой причёской беспокойно бродит вдоль площадки. Заметив меня, она обращается ко мне так, как будто мы знакомы:

— Придётся мне тут до полуночи торчать. До двенадцати вниз точно не попадём, он же столько лет мечтал увидеть полночное солнце в Норвегии! Вот уже несколько дней, как он вообще ничего больше не делает, даже если идёт дождь. И до сих пор каждый раз в последний момент появлялось облачко и закрывало солнце. Никогда не понимала этих его увлечений. На Шпицбергене мы уже побывали, hunting-cruise you know, десять дней, туда и обратно. Арктическое сафари это называется, две с половиной тысячи долларов, всё включено.

Это было ужасно, сейчас расскажу.

Знаешь, как оно устроено? Тебе даже на берег не нужно выходить. Просто сидишь на корабле. Корабль подходит к кромке льда. Команда убивает тюленя и разводит на льду костёр. Тюленя туда кидают. Со всех сторон сбегаются белые медведи, на запах горящего тюленьего жира.

Медведи смирные и глупые, встают на задние лапы, опираясь на корпус корабля. И тогда все начинают стрелять. Охота называется! Джек хотел застрелить медведя из лука. Я говорю, Джек, ты с ума сошёл. Ты совсем как Фред Флинтстоун, ну знаешь, из того мультфильма. Я говорю Фреду, в смысле, Джеку: тебе надо было в каменном веке жить, с этим твоим луком и стрелами. А он отвечает: «Так гораздо спортивнее».

Гораздо спортивнее… козёл!

Он выпустил три стрелы, попал, но медведя, конечно, не убил. А медведь был почти как человек, такой большой симпатичный плюшевый мишка. Он опустился на задницу и попытался зубами вытащить стрелы. В жизни такого ужаса не видела! Ты представляешь себе? Красная кровь на белой шкуре. В конце концов его прикончил капитан, из ружья. Старый кретин Джек хотел сделать это сам, но капитан вежливо так сказал: «Just leave it to me, sir». And right he was.

Ты, конечно, понимаешь, что мне совсем не хочется стелить такой коврик у себя дома перед кроватью!

Кстати, о кровати. Мне сорок один год, а тебе, мой милый мальчик, наверное, двадцать три, и ты, after all, не итальянец, но иначе я предложила бы тебе оставить его здесь вместе с его полночным солнцем и побежать вместе в первую попавшуюся гостиницу!

Она смеётся. Нет, даже в молодости она не была особенно привлекательна, хотя у неё красивое, тонкое тело. Если бы она хотя бы не упоминала про этих итальянцев, тогда…

— Двенадцать есть уже? — спрашивает она. — У меня нет часов.

Я задираю левый рукав и показываю ей часы, на которых без пяти двенадцать.

— Слава богу, — говорит она. Ох, может, ему и вправду полезно глазеть на полночное солнце. Должна тебе признаться, что солнце не очень часто светило ему в полночь, понимаешь, о чём я говорю? Но он сам виноват, всегда был слишком уж нетерпелив. Boy, oh boy!

Она разворачивается и делает шаг по направлению к группе туристов.

— Jack! Jack! It's midnight now!

Я стою, размышляя, нужно ли объяснить ей, что двенадцать по солнечному времени и двенадцать по моим часам — это ни в коем случае не одно и то же. Но прежде, чем я успеваю это сказать, я понимаю, что не помню долготы Тромсё, и, значит, не знаю, когда же солнце действительно находится ниже всего над горизонтом. Указать на ошибку и самому не знать, как её исправить… нет, нет.

Поэтому я говорю, быстро и невнятно:

— Фуникулёр как раз идёт вниз, а следующий только через полчаса. У меня не так много времени. Солнце и есть солнце, даже до полуночи.

И я убегаю от неё без трёх минут двенадцать.

Вниз по канатной дороге, и снова через мост. Проходя по мосту, я всё время смотрю на тот американский корабль, что проплывал мимо, когда я шёл в другую сторону. Он уже стоит у берега и швартуется. «City of Chicago», написано на корме.

Все те двадцать минут, которые занимает у меня переход через мост, я не отрываю глаз от корабля. Я вижу, как пассажиры тащат свои чемоданы по палубе. Возникшее у меня подозрение разрастается до такой степени, что я не в состоянии спокойно пройти мимо. С трясущимися коленями я бегу вниз по мосту. Попав точно на линию перспективы корабля, я осматриваю его со всех сторон. На пристань уже спущен трап, и по нему идут люди.

Вполне, и даже очень возможно, что человек, которому я какое-то время назад махал рукой, был и в самом деле Арне! Разве редко со мной происходят всякие неожиданные неприятности? Точно так же, как из-за разных недоразумений мне не удалось достать снимки, — точно так же я могу и прозевать встречу с Арне! Мы договорились встретиться в Алте, но мало ли что могло случиться с тех пор? Может быть, он послал мне письмо, а оно не дошло, может быть, он изменил место встречи и будет искать меня в Тромсё! Я хочу как можно скорее попасть на корабль.