Большей любви не бывает

А в это самое время Алексис тихонько сидела в своей каюте. Она ускользнула с палубы, где было холодно и страшно, когда мама выпустила ее руку, и побежала за Уной. Алексис оставила в кроватке свою любимую куклу и не собиралась уезжать без нее.

Когда она вернулась в каюту и нашла куклу, ей показалось тут спокойно и тихо. Алексис было непонятно, почему она должна садиться в какую-то шлюпку и падать в ней в противную черную воду. Она подождет здесь, пока все это кончится и придут мама с папой. Она посидит тут с куклой, миссис Томас.

Сверху доносились звуки оркестра, чьи-то голоса, шум. В коридоре не было слышно ничьих шагов.

Все пассажиры находились на палубе, прощались с любимыми и спешили в спасательные шлюпки, а над их головами продолжали взрываться ракеты, и радист отчаянно пытался вызвать на помощь ближайшие суда.

Первым, в 12.18, отозвался «Франкфурт», потом «Маунт Темпл», «Вирджиниан» и «Бирма», но от «Калифорнийца», который был к «Титанику» ближе всех, не поступило ни слова с одиннадцати часов, после того как он передал предупреждение об айсберге, а Филипс в ответ велел не мешать ему. С того времени радист «Калифорнийца» не подавал признаков жизни. А ведь это был единственный пароход, который мог успеть им на помощь… Даже ракеты были бесполезны: на «Калифорнийце» явно решили, что это очередной фейерверк, каких много было в этот рейс. Конечно, кому придет в голову, что «Титаник» тонет.

В 12.25 «Карпатия», находящаяся в пятидесяти восьми милях от них, отозвалась и обещала подойти как можно скорее. Потом подключился «Олимпик», но он был в пятистах милях — слишком далеко, чтобы подоспеть на помощь.

Капитан Смит то и дело заходил в радиорубку, откуда Филипс посылал сигналы бедствия, и приказывал радисту снова и снова повторять их в надежде, что откликнутся хотя бы какие-нибудь яхты. Сейчас была нужна любая помощь.

Первый сигнал бедствия с «Титаника» послали в 12.15, а Алексис все сидела одна в пустой каюте, играя с куклой и что-то мурлыча себе под нос. Она понимала, что родители ее отругают, когда вернутся, но, может быть, они не станут слишком сердиться: ведь сегодня день ее рождения. Ей исполнилось шесть лет, а кукле — гораздо больше. Миссис Томас уже взрослая, ей целых двадцать четыре года.

Лайтоллер заполнял пассажирами очередную шлюпку. По правому борту можно было уже посадить несколько мужчин, но на левом по-прежнему пропускали пока только женщин и детей. Во втором классе пассажиры тоже рассаживались в шлюпки, а кое-кто из третьего класса ломился сквозь перегородки и запертые двери в надежде сесть в шлюпки во втором, а то и в первом классе. Но проникнуть туда было невозможно: команде строго-настрого приказали следить за порядком, капитан боялся паники и хаоса.

Матросы просили пассажиров третьего класса вернуться назад, но люди кричали, плакали, умоляли пропустить их к спасательным шлюпкам. Одна ирландская девушка, рядом с которой стояла молодая женщина с ребенком, настаивала, чтобы ее пропустили в первый класс, но матрос бесстрастно загораживал проход и не слушал ее сбивчивых объяснений.

Кэт и Берт прошли в спортзал, чтобы хоть немного согреться и отойти от всеобщей паники, страданий и слез. Филип остался на палубе с Чарльзом и Джеком Тейером, они помогали женщинам садиться в шлюпки. С ними был Дэн Мартин, только что тоже отправивший в одной шлюпке с Эдвиной свою невесту.

В спортзале Кэт с Бертом заметили, что Асторы так там и сидят и тихо беседуют. Они, казалось, не участвовали в общей суматохе, только послали слугу с горничной на палубу взглянуть, как там дела.

— Как ты думаешь, с детьми все в порядке? — Кэт встревоженно посмотрела на Берта, и он кивнул, радуясь, что Эдвина нашла Алексис и по крайней мере пятеро детей спасены.

Он беспокоился за жену и Филипа, но надеялся, что Лайтоллер позволит Филипу уехать. Меньше всего надежды было на то, что дойдет очередь до Чарльза и других взрослых мужчин.

— Думаю, с ними все в порядке, — успокоил жену Берт. — Событий сегодняшней ночи они никогда не забудут. И я, — добавил он, серьезно глядя на Кэт. — Ты знаешь, мне кажется, пароход тонет.

Он был уверен в этом, хотя никто из команды не подавал вида, что конец близок, продолжал играть оркестр, будто на корабле проходил веселый и слегка сумасшедший вечер. Берт посмотрел на жену, взял ее изящную руку и поцеловал кончики всех пальцев.

— Я хочу, чтобы ты села в следующую шлюпку, Кэт. И я попытаюсь устроить с тобой Филипа. Ему ведь всего шестнадцать, они должны его взять. Он почти ребенок.

Разумеется, Кэт не надо было убеждать в этом, сейчас все зависело от Лайтоллера.

— Не понимаю, почему нельзя подождать, когда мужчинам позволят садиться, и тогда я поеду с вами. Все равно я ничем не могу помочь Эдвине, мы же будем в разных шлюпках. А она сама со всем справится, Эдвина у нас молодец.