Большевики, 1917

Более того: в также помеченной грифом „Совершенно секретно“ записке Отделения по охранению общественной безопасности и порядка в столице на имя директора Департамента полиции № 72 от 15 февраля 1917 г., то есть всего за две недели до Февральской революции, газета „Русская воля“ отнесена уже к „левой оппозиционной печати“: „При внимательном и систематическом просмотре органов повседневной левой и оппозиционной печати за последнее время особенно резко и характерно обращает на себя внимание то обстоятельство, что названные органы, помимо сугубо бдительно просматривающихся строгой цензурой деловых и ответственных „передовиц“, заполнены сплошь и рядом и другим, на первый взгляд как бы „второстепенным“ материалом, чуть ли не до последней строчки пропитанным обычной для левой прессы тенденциозностью, граничащей порой с направлением до нельзя крайним и даже просто „преступным“. Возьмем, например, „Русскую Волю“, воскресенье 22 января (№ 21). Есть в этой газете отдел „На местах“, который, казалось бы, представляет собой лишь обычные провинциальные корреспонденции. Однако же, вглядываясь в корреспонденции ближе, немедленно натыкаешься на… политический пасквиль. Г. Амфитеатров, руководитель „Русской Воли“, бывший эмигрант, только что отбывший 12 лет заграничной высылки за пасквиль по Высокому адресу (в закрытой тогда же газете „Россия“), и по возвращении пропускает в „Русской воле“ снова пасквили не менее гнусного свойства“ (далее в записке идёт речь о корреспонденции „Русской воли“ под заголовком „Обилие зверей“, в которой автор эзоповым языком выступает с критикой различных составляющих самодержавия).

По получении рассмотренных донесений министр А. Д. Протопопов предпринял запоздалые шаги, долженствовавшие, как предполагалось, обуздать антиправительственный тон оппозиционной печати и, в частности, тон и стиль затеянной на его же средства газеты „Русская воля“: он принял решение о высылке в Симбирскую губернию главы редакции „Русской воли“ писателя А. В. Амфитеатрова. Обстоятельства вынуждали министра принимать подобные меры (даже если предположить, что у А. Д. Протопопова как основателя „Русской воли“ и возникали сомнения): в силу своего положения и будучи подталкиваемым к принятию решений своими подчинёнными, он не мог не поступать „соответствующим“ образом, иначе как минимум мог сам оказаться в числе заподозренных в сочувствии противникам строя и, как максимум, потерять министерский пост.

Для самого Амфитеатрова, правда, последствия этой меры оказались не столь трагическими, как в 1902 г., хотя он и был вновь выслан, теперь уже в Иркутск, однако не успев достичь места ссылки, был освобождён Февральской революцией. По возвращении в Петроград писатель немедленно опубликовал в „Русской воле“ статью под заголовком „Невозвратное“, в которой среди прочего говорилось: „Лечу отдать всю свою энергию, все свои силы в распоряжение новой великой России“. Такую телеграмму я отправил три дня тому назад на имя М. В. Родзянко из Ярославля, в котором отбывал, больной, перерыв в невесёлом пути в Иркутск, куда соизволил было сослать меня г. Протопопов… Дальше Ярославля мне ехать не пришлось, потому что случилось именно как раз то, что… предсказывалось: прилетел революционный ураган и смял и смёл в реакции старого русского режима вся и всё, а чуть ли не прежде всего именно вот этого самого удивительного г. Протопопова»[38].

Тем не менее, несмотря на очевидные признаки оппозиционности этой газеты в отношении царского строя, большевики однозначно относили её к одиозным изданиям буржуазного толка. Так, в 1917 г., В. И. Ленин, полемизируя с публикациями плехановского «Единства», запальчиво восклицал: «Что это такое?! Чем это отличается от погромной агитации? от „Русской воли“?!». Таким образом само положение газеты «Русская воля» в ряду других периодических изданий того времени было уникальным: рецензенты её содержания справа — из среды лояльно настроенных по отношению к царскому режиму чиновников и агентов МВД относили газету к «левой оппозиционной печати», а критики с крайне левого фланга, в лице В. И. Ленина, считали «Русскую волю», наоборот, правой, называя её «одной из наиболее гнусных буржуазных газет». Именно поэтому типографию «Русской воли» большевики реквизировали в первую очередь в день переворота 25 октября: приказом Военно-революционного комитета № 1424 от 25 октября 1917 г. предписывалось: «1) Типографию „Русской воли“ реквизировать для нужд революции… 2) Бумага, находящаяся на складах, реквизируется… и вывозу со склада не подлежит. 3) Товарищам наборщикам, печатникам, стереотипёрщикам и остальным служащим предлагается продолжить работы и исполнять только работы, указанные комиссаром… 4) При сопротивлении отдельных лиц комиссары не останавливаются перед арестом последних»[39].

2.4. «Государь император изволил отбыть». Сумерки самодержавия