Большевики и левые эсеры (Октябрь 1917 - июль 1918)

Ларин в заключение предложил резолюцию, отменяющую декрет о печати. Но ему возразил большевик-ленинец Аванесов, пытавшийся взять большевистской диалектикой:

"...Я должен заявить, что право на закрытия буржуазных газет в период боевых действий в момент восстания как будто никем не оспаривалось... Отстаивая свободу печати, мы полагаем, что в это понятие нельзя вкладывать старые понятия мелкобуржуазных и буржуазных свобод. ...Было бы смешно полагать, что советская власть может под свою защиту взять старое понятие о свободе печати".

Аванесов ни в чем не убедил оппозицию. Левый эсер Колегаев заметил: "Мы не смотрим на вопрос о свободе печати, как на мелкобуржуазные предрассудки... В резолюции бросаются демагогические слова и замазывается суть вопроса..."40 Но сам Колегаев сути вопроса касаться не стал. Ее затронул Троцкий:

"Здесь два вопроса связывают между собой: 1) вообще о репрессиях, и 2) о печати. Требования устранения всех репрессий во время гражданской войны означают требования прекращения гражданской войны... В условиях гражданской войны запрещение других газет есть мера законная... Вы говорите, что мы [до революции] требовали свободы печати для "Правды". Но тогда мы были в таких условиях, что требовали минимальной программы. Теперь мы требуем максимальной". Подобной софистике трудно было не удивиться даже левым эсерам. Карелин заметил: "Существует готтентотская мораль: когда у меня крадут жену - это плохо, а когда я краду -- это хорошо..."

Троцкого поддержал Ленин: 'Троцкий был прав Мы

и раньше заявляли, что закроем буржуазные газеты, если возьмем власть в руки. Терпеть существование этих газет -- значит перестать быть социалистом". Но Ленин привел и еще один аргумент -- и куда теперь деваться было Карелину с его готтентотской моралью

"И закрывали же ведь царские газеты после того, как был свергнут царизм. Теперь мы свергли иго буржуазии. Социальную революцию выдумали не мы, -- ее провозгласили члены Съезда Советов, -- никто не протестовал, все приняли декрет, в котором она была провозглашена..."41 Вот только теперь и начинался открытый бой. Стало ясно, что никакой ошибки, никакого недоразумения -- на что все еще хотели рассчитывать левые эсеры -- в декрете о печати нет. Малкин и обратил внимание прежде всего на эту сторону вопроса:

"Когда эта резолюция была внесена, мы думали, что предлагаемая нам диктатура репрессий принята под давлением той диктатуры паники, которая охватила большевистских максималистов, оказавшихся в победоносном одиночестве. Но нам здесь, в речах т.т. Троцкого и Ленина, была дана попытка укрепить эту диктатуру идеологически... Мы предлагаем ЦИК немедленно отменить все ограничения свободы печати".

Но резолюция Ларина была отклонена. За нее проголосовало 22 человека против 31-го. За резолюцию большевиков -- 34 против 24 при одном воздержавшемся. Не обошлось и без резких заявлений и ультиматумов. После объявленного получасового перерыва слово взял левый эсер Прошьян:

"...Принятая большинством ЦИК резолюция о печати представляет собой яркое и определенное выражение системы политического террора и разжигания гражданской войны. Фракция с.-р., оставаясь в составе ЦИК, ...не желает ни в какой мере нести ответственность за гибельную для революции систему террора и отзывает всех своих представителей из Военно-Революционного Комитета, из Штаба и со всех ответственных постов".42 Ленина с Троцким ожидал еще один неприятный сюрприз. Для "внеочередного заявления" слово взял Ногин и огласил подписанную группой большевистских наркомов декларацию об уходе в отставку.43 Но и это было еще не все -- оппозиция наступала безостановочно -- фракция левых эсеров обратилась к Ленину со "спешным запросом" по поводу того, что "за последние дни опубликован ряд декретов... без всякого обсуждения и санкции ЦИК. В таком же порядке проведены правительственные действия, фактически отменившие начала гражданских свобод". Левые эсеры запрашивали в связи с этим, "на каком основании проекты декретов и иных актов не представляются на рассмотрение ЦИК" и "намерено ли правительство отказаться от установленного им совершенно недопустимого порядка -- декретирования законов".44

Удар был продуман верно. Отвечать на такие обвинения Ленину было просто нечего. Он стал огрызаться: "Апологеты парламентской обструкции... Если вы недовольны, созывайте новый съезд, действуйте, но не говорите о развале власти. Власть принадлежит нашей партии..." Троцкий, конечно же, Ленина поддержал. А Боровский предложил резолюцию, легализирующую "декретирование законов": "Советский парламент не может отказать" СНК "в праве издавать без предварительного обсуждения ЦИК неотложные декреты..."45 Эта резолюция и была принята 25 голосами против 23-х.