Большевики по Чемберлену(Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том ХХХ)

Таскаев накинул на себя пальто и сопутствуемый гостями вышел на двор.

Через четверть часа компания за исключением уехавших популярных иностранцев была в сквере театральной площади.

— Сядемте хоть сюда! — указал изобретатель на пустую скамью, в тыловой части сквера.

Кроме Таскаева, все сели, следя за каждым движением изобретателя. Таскаев провел взглядом по публике, сидевшей на скамьях и гулявшей по аллеям. Затем взглянул через площадь на трамвайную платформу и сооружение станционной беседки на ней, на второй дом советов и утонувшую во мраке кремлевскую стену.

— Начинаю! — сказал он негромко.

Вслед затем он положил на плечо Пройде трубковидный аппарат, заняв позицию за спинами товарищей.

Щелк — раз! Щелк — еще!

Видневшаяся прежде беседка остановочной платформы трамвая исчезла вдруг, будучи загорожена какой-то дымчатой тенью и среди публики пробежало волнение. Сидевшие на скамьях повскакивали, гулявшие остановились, и заспешили было к площади улицы, на которой внезапно появилась насыпь линии железной дороги среди леса и полей и мчавшийся по ней поезд.

Линия железной дороги ложилась прямо под ногами у некоторых гуляющих. Поезд быстро приближался, через полминуты очутился возле сквера и вдруг влетел в его ограду.

— Ах! Ой, матушки! Караул! А-я-яй! — раздался вокруг всеобщий визг и стон, и публика в паническом безумии ринулась в разные стороны, ломая клумбы, сбивая друг друга с ног и перескакивая через ограду сквера.

Но уже ничего не было. Картина также быстро исчезла, как явилась.

Таскаев щелкнул затвором аппарата и, как будто происшедшее его совершенно не касалось, сел на скамью.

— Ха-ха-ха! — закатились от смеха комсомольцы. — Ха-ха-ха! Вот фокус! И никто не знает, что произошло…

Действительно, убедившаяся в обмане своих чувств публика пыталась дать себе отчет в том, что произошло и в группах взволнованных гуляющих теперь происходили попытки азартного объяснения необычайного чуда.

— Идемте, — сказал, поднимаясь, Таскаев.

— Да, на сегодня довольно. Но теперь надо всем приступить к делу и готовиться к походу. Мировая революция получила вернейшее средство возбуждения масс. Мы должны раскачать Восток. Соображайте, товарищи, кто может поехать с нами.

— Кто не поедет? — воскликнул Петряк. Нэпманские поросята! Неорганизованные сопляки! Все остальные поедут…

— Посмотрим…

Зачем приехали индианки

Две девушки, приведенные пионерами в квартиру, которую указал Пройда, сидели в пролетарской комнате партийца рабочего, когда сюда пришел и сам Пройда.

В комнате, кроме постели и стола, стояло несколько стульев и диван. Девушки сели на него.

Когда Пройда вошел, они поднялись. Пройда на английском языке приветствовал их и справился, не желают ли его гости есть или пить.

Те отказались.

— Я Пройда… Вы меня искали? — спросил большевик.

— Мы ищем человека, который знает мать Кукумини Бай…

— Я этот человек. Кто вас прислал?

— Мы танцовщицы — нач-герл. Кукумини ищет брата своих сестер и прислала нас к тебе…

Пройда подвинул к дивану стул и сел против девушек.

— Меня мать Кукумини называла своим сыном…

Девушки посмотрели одна на другую. Одна из них сказала:

— Кукумини говорит, что брат ее сестер, русский большевик знает одну ронди[4] из Бенареса Эча Биби. Так говорит Кукумини, старшая сестра сутрадарий[5]. Правда это?

Пройда взглянул на девушек и подался немного вперед, увидев что разговор принял значительный характер. Однако, он сдержался от выражения удивления.

— Правда, — коротко ответил он.

— Кукумини еще говорит, что Эча Биби уже месяц, месяц и месяц, как покинула берег Ганга, родные общины, и ремесло танцовщицы; она поехала к брату всех сестер сказать или ему или другому какому-нибудь комиссару большевику, что она его любит я хочет с ним жить в русской Москве.

Танцовщица прервала себя короткой фразой:

— Приехала?

Пройда утвердительно кивнул головой.