Большевики по Чемберлену

— На машину! — скомандовал Петряк. Предупредим Сан-Ху, а потом доставим автомобиль товарищу Тарканатре, чтобы он смотрел за коммунистами, да не дал вернуться буржуям. Айда!

Компания расположилась в автомобиле, и Петряк пустил машину в переулок.

Однако, им не суждено было далеко проехать на ней.

Только прокатила машина, обогнув переулок, пару кварталов, как очутилась на месте одной из схваток обороны с мордами.

Дружинники-рабочие остановили машину. Не помогло, что Петряк сделал из платка красный флажок.

— Дайте нам машину перевезти пулемет…

— Товарищи, нам надо предупредить одного товарища, он у Санджиба жил, следил за мордами. Его убьют там!

— Туда все одно не проедете. Там пожар, горит дом Санджиба и драка! Нам надо поставить пулемет и спешить на помощь. Фашисты солдат вывели.

Действительно, Бурсону и Пит Графу, которые лучше чем кто бы то ни бы другой знали безнадежность положения контрреволюционеров, удалось проникнуть в кантомент, принудить несколько офицеров, и те вывели сипаев самого воинственного племени, гурков, против рабочих. Бой с ними происходил возле вокзала, куда спешили теперь дружинники обороны по мере того, как они вооружались, с боя отбирая у отстреливавшихся и потерявшихся морд пулеметы.

Компания Петряка, увидев, что возле вокзала дело начало принимать неожиданный оборот, грозя поражением восстания, отдали автомобиль и изменили собственный маршрут. Только Нур Иляш, увидев пулемет, бросился к нему, обнял его, как любовницу, и, изменяя компании друзей, покатил с ним в бой.

Тем временем Кукумини шла по направлению к дому Санджиба. Со всех сторон по городу девушка слышала стрельбу.

Уже в двухстах шагах от здания национального собрания ей попалась группа рабочих, уносившая на руках раненых товарищей. Обогнавший Кукумини депутат на ходу крикнул, обращаясь к группе:

— Товарищи, где дерутся?

— Мы на берегу. Другие отнимают пулеметы в центре… Морды гонят наших с вокзала.

Кукумини направилась в центр. Завернув за угол, она услышала выстрелы с той стороны, где находилась городская водокачка.

Кукумини прибавила шагу и сейчас же увидела несколько вооруженных дружинников. Они обстреливали водокачку, из которой начинал трещать пулемет, как только кто-либо из дружинников-рабочих высовывал нос из за угла.

— Стойте, госпожа, идти нельзя, убьют! — остановил ее один дружинник. — Не устраивайте провокации…

Кукумини остановилась.

— Мне нужен ваш начальник, брат Бихари, здесь он?

— Бихари? Ему некогда, он пошел в обход этого дома, чтобы выжечь оттуда морд. Уходите лучше, а то Вас убьют…

И дружинник пальнул в чердачное окно водокачки.

Кукумини оглянулась на других рабочих, поглощенных стрельбой; хотела повернуть в обход, но в это время из ворот двора, возле которых стоял дружинник, показалась фигура в синей рубахе и феске. Выглянувший мелькнул взглядом по девушке и тотчас же раскрыл ворота шире.

— Кукумини! Кукумини, ронти! Мы — Сан-Ху… Пошел сестра сюты. Тут не упьют. Сюты притет Пихари…

Кукумини немедленно узнала китайца и, не зная, что ей делать, шагнула во двор. Китаец немедленно же закрыл ворота.

Здесь Кукумини увидела, что делает во дворе возле места боя китаец.

Оказалось, что беспечный и неуловимый хатбе[39], как только в городе раздались первые выстрелы схваток, решил ретироваться из дома Санджиба, но, уходя, поджег предварительно владения фашиста и каким-то чудом ухитрился взять в плен несколько дружинников Санджиба, которых он привел к Бихари.

Тот велел их запереть, пока шла схватка из-за завладения пулеметом на водокачке, и соединил их с двумя пленниками, схваченными в свою очередь дружинниками самого Бихари.

Сан-Ху было поручено их охранять.

Он их и охранял.

В небольшом дворе какого-то водовоза, где не видно было ни одной души, кроме китайца, прямо на земле лежало связанными несколько человек.

Сан-Ху, с большим старинным мушкетом, перебегал от одного своего пленника к другому, как только из них кто-нибудь шевелился и, приподняв над связанными ружье, трогательно убеждал беспокойных:

— Ну! Ми пальшевой москвит… витал? Стрилить типе хочу… Стрилить? Стрилить?

И дуло ружья от живота наклонившегося китайца упиралось в грудь пленника.

Охотников, серьезно желавших быть расстрелянными, не было, и Сан-Ху бежал к другому связанному.

Но это занятие показалось ему, наконец, скучным, в то время, когда за стеной шла стрельба, и он выглянул, чтобы испросить разрешение расстрелять пленников, а самому идти на подмогу дерущимся, когда вдруг увидел Кукумини.

Он думал, что девушка и выручит его.

Но Кукумини была подавлена собственными мыслями.

— Эти люди какие-нибудь дела Санджиба знают? — спросила она китайца.

— Отин знает… Он ходил с полковником Бурсон сюты. Все знает про морты…

— Брат Сан-Ху, скажите Бихари… Пусть он допросит про Пройду. Кто скажет, где Пройда, пусть отпустит его, только чтобы разыскать русского брата…

— Скажу, сестра Кукумини. Мы найтем Проита…