Большевики. Причины и последствия переворота 1917 года

Не следует приписывать Ткачеву второе озарение, которое давало ему возможность в точности представить то, что произойдет в 1917 году. И конечно, его следовало предостеречь. При всей проницательности он так же бессмысленно, как радикалы, бился головой о стену, воздвигнутую царским самодержавием. Он видел уязвимые места старой системы и понимал, какая организация для захвата власти потребуется в России в переломный момент. Но Ткачеву не пришли в голову те два жизненно важных решения, которые принесли успех его великому преемнику. Первое: интеллигенция может и должна возглавить революцию, но не сможет сделать этого в одиночку. Второе: недостаточно просто революционного макиавеллизма; партия, желающая захватить и удержать власть в такой стране, как Россия, должна обладать более сложной идеологией. Ткачев, с его «дайте нам захватить власть, а там посмотрим», каких принципов будем придерживаться в 1917 году, вряд ли бы добился большего, чем очередное упоминание в истории переворотов. Гениальность Ленина проявилась в полной мере не в 1917 году, а в годы, последовавшие за Великой Октябрьской революцией.

Чем занимается революционер? Этот вопрос и ответ на него звучали бессчетное число раз. Трагедия русского общества – основная тема романа Достоевского «Бесы». Подобно большинству реакционеров, Достоевский считает экстремизм логическим следствием либерализма. Это поколение интеллигенции, утратившее связь с религией, традициями, с народом, породило «людей 60-х», воинствующих атеистов, убийц и заговорщиков. Герой романа, прототипом которого послужил Нечаев, сын в чем-то забавного, а в чем-то жалкого либерала старшего поколения. Хотя Достоевский то и дело возвращается к излюбленной теме (он постоянно толкует о том, что первопричина болезни общества кроется в потере веры), ему все-таки удается дать наиболее полный ответ на интересующий нас вопрос.

Сатирическими красками рисует писатель в «Бесах» знаменитую сцену «заседания» революционного кружка; немногие произведения могут похвастаться таким виртуозным использованием политической сатиры. Автор пародирует разных представителей «прогрессивного» рода человеческого. Здесь и «праздношатающийся семинарист», и учителя, и пожилой майор, который «никак не мог донести; ибо, несмотря на всю свою глупость, всю жизнь любил сновать по всем местам, где водятся крайние либералы; сам не сочувствовал, но послушать очень любил. Мало того, был даже компрометирован: случилось так, что чрез его руки, в молодости, прошли целые склады «Колокола» и прокламаций, и хоть он их даже развернуть боялся, но отказаться распространять их почел бы за совершенную подлость». Был здесь и гимназист, «очень горячий и взъерошенный мальчик лет восемнадцати, сидевший с мрачным лицом оскорбленного в своем достоинстве молодого человека и, видимо, страдая за свои восемнадцать лет». Самый яркий момент – доклад революционера-любителя, который, хотя и не завершил проект создания системы будущего общества (однако написано уже десять глав), пришел к убеждению, что «что созидатели социальных систем… были мечтатели, сказочники, глупцы, противоречившие себе, ничего ровно не понимавшие в естественной науке и в том странном животном, которое называется человеком. Платон, Руссо, Фурье, колонны из алюминия – все это годится разве для воробьев, а не для общества человеческого…». Его собственная система устройства мира, «выходя из безграничной свободы», заканчивается «безграничным деспотизмом». «Прибавлю, однако ж, что кроме моего разрешения общественной формулы не может быть никакого». Одним словом, он предложил разделить человечество на две неравные части. «Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как бы первобытного рая, хотя, впрочем, и будут работать». Однако сегодня это не кажется смешным.[57]

Безумный «философ» раздраженно заявляет, что «если же члены не захотят меня слушать, то разойдемся в самом начале, – мужчины, чтобы заняться государственною службой, женщины в свои кухни…». А в продолжение всей дискуссии «Нечаев» Достоевского размышляет о напрасно растрачиваемом времени. «Я понимаю, что вам здесь в городишке скучно, вы и бросаетесь на писаную бумагу». Это замечание близко к действительности; в глазах нетерпеливого молодого человека вся Россия сосредоточилась в таком скучном «городишке».