Большевистское подполье Закаспия

Настроения коренного населения красноречиво выразил открытый протест солдата так называемого Ашхабадского добровольческого отряда Акбера Мамедова. Он отказался от нового обмундирования, заявив, что не желает больше служить в белогвардейских войсках, и потребовал отпустить его домой. Арестованный А. Мамедов смело бросил офицеру: «В отряде дисциплина старая… Пусть расстреляют, и то лучше будет».

Деникинское командование пыталось пополнить свое разбегавшееся воинство бывшими джигитами туркменского дивизиона. Но мобилизованные джигиты во всеразбегавшееся воинство бывшими джигитами туркмен.

Среди белогвардейских документов часто встречаются доклады с мест, свидетельствующие о беспомощности властей, об открытом недовольстве масс, о росте их активности. Белогвардейская эсеро-меньшевистская администрация причины неповиновения искала в национальных особенностях туркмен, которые, мол, вообще не признают никакого начальства и авторитета — ни «своего выборного», пи назначенного белогвардейского⁴². Но дело, разумеется, было не в национальных особенностях «туземцев», а в том, что, чем больше изобличало себя белогвардейско-националистическое правительство, реставрировавшее старые порядки, усиливавшее сбор податей, принудительные мобилизации, реквизиции и т. д., тем быстрее росла сознательность дайханских масс, тем активнее сопротивлялись они властям.

С конца 1918 года коренное население все чаще и чаще открыто выражало свое враждебное отношение к белогвардейскому правительству. 28 ноября «Голос Средней Азии» отмечал, что отдельные туркмены публично призывали народ не повиноваться властям.

В середине августа в Иолотани взбунтовалось племя сарыков. Джигиты из этого племени, ворвавшись в управление комиссариата, забрали находившееся там оружие, конфискованное у населения. Созданная в аулах милиция не выполняла распоряжения властей. Туркменские всадники, находившиеся па услужении у белогвардейцев, нападали в Байрам-Али на частные лавки, на базар, устраивали погромы. Начальник местной милиции, отчаявшись справиться с ними, обращался за помощью в штаб английских войск.

Убийства представителей белых властей, нападения па них со стороны местного населения совершались столь часто, что белогвардейское министерство внутренних дел ввело специальную систему учета таких явлений. Вот несколько примеров: житель Гасан-Кули Бердыклыч Мамед напал на белогвардейского полковника; люди из иомуд-ского аула Бегельке вблизи местечка Ходжа-кала напали на сельского старосту и ехавших с ним офицеров, один из офицеров был убит; на Кара-Богаз-Голе, в Мангышлакском уезде, туркмены на 25 верблюдах напали па нефтяной промысел, обезоружили сторожей, разгромили казенное хозяйство⁴³.

19 апреля 1919 года следователь военно-полевого суда Ленский, назначенный председателем комиссии по расследованию челекенских событий, докладывал начальству, что вернулся из командировки, длившейся целый месяц. Какие же события, встревожившие белогвардейское правительство, потребовали столь долгого разбирательства?

30 октября 1918 года старшина аула Гасан-Кули Ниязмамед Караев доносил красноводскому «стачкому», что из Кумушдепе (в Туркменской степи, на территории Ирана) туркмены отправляют в Баку разные товары, а обратно везут винтовки; то же самое делают и туркмены Энзели.

18 ноября того же года Красноводский административно-следственный отдел информировал «стачком» и военный штаб: «По агентурным данным, в ауле Огамана на острове Челекен у туркменского населения имеется масса огнестрельного оружия. Происходит обучение молодежи военному строю. Оружие покупается в Персии и секретно доставляется в аул… Туркменский комитет, которым негласно руководит хан Иомудский, находится якобы в блаженном неведении. Гражданская власть в лице комиссара Малыгина находится в услужении туркмен и числится только номинально. На острове Огурчинском организованы правильные (регулярные. — Я. Э.) контрабандные рейсы. Все отправляется в Баку. Промыслы частных лиц туркменами заняты и считаются ими за свою собственность. Ходят слухи о бывших (побывавших. — Р. Э.) на острове турецких агентах».

Кун обратился в штаб английских войск с просьбой послать на остров Челекен карательную экспедицию «для разоружения».

В феврале, а затем в марте 1919 года челекенский участковый комиссар Урбанович сообщал, что в направлении Джебела ушла парусная лодка, груженная винтовками, а жители островов Челекен и Огурчинского продолжают возить из Баку винтовки и патроны, рубят телефонные столбы, стойки. Белогвардейский комиссар предлагал обыскать все аулы, конфисковать оружие и немедленно выслать с острова хана Иомудского, будто бы виновного во всем, что свершалось на Челекене. А хан Иомудский со своей стороны 7 февраля 1919 года доносил белым властям на старшину аула Гасан-Кули-Караева, обвиняя его в неблагонадежности ⁴⁴.