Большевизм — естественная основа России

И вечеромъ, сидя надъ своей біографіей, я задумался — писать или не писать о службѣ у большевиковъ?

Написать — значитъ быть канцелярской волокитѣ. Я подумалъ, поколебался и написалъ. Можетъ быть, чтобы не краснѣть потомъ и не быть уличеннымъ во лжи.

Съ превеликимъ трудомъ кончилъ я свое curriculum vitae.

Лучше было бы, если бы можно было совсѣмъ не писать, служилъ человѣкъ или нѣтъ — советской власти. Разъ люди пришли добровольно, рискуя не только собой, но и своими родными — какіе вопросы могли быть еще.

Такъ думалъ я, глядя на свою біографію. — В. Корсакъ «У Бѣлыхъ». Парижъ. 1931 г. — С.12-14.

Поручик В. Корсак четыре дня ходил в Реабилитационную комиссию пока, наконец, смог попасть на приём. Во время ожидания приёма офицеры общались, рассказывали друг другу свои истории. И один из офицеров поведал свою историю того, как он уже общался с Добровольческой армией.

Вернувшись къ себѣ, я зашелъ къ знакомому капитану, который жилъ во дворѣ. Я засталъ его и еще другого поручика на кухнѣ. Они резали хлѣбъ тонкими ломтиками, раскладывали ихъ на желѣзномъ листѣ и сажали въ печку.

Я спросилъ, какъ у нихъ обстоитъ дѣло съ реабилитаціей.

— Да никакъ, — отвѣтилъ хозяинъ, — сушимъ вотъ хлѣбъ. Потомъ возьмемъ котомки, сухарей и пойдемъ скрываться въ лѣсахъ...

Я обратился къ его гостю.

— Уходимъ, — подтвердилъ тотъ, — и вамъ тоже совѣтую сделать...

И то, что онъ разсказалъ мнѣ, не было особенно ободрительно.

— Я съ мѣсяцъ жилъ при добровольцахъ въ С-ѣ. Встрѣтили мы ихъ съ колокольнымъ звономъ. А потомъ пошли разочарованія. Brt тѣ, которые такъ или иначе служили совѣтской власти, натолкнулись на самый холодный пріемъ. Ну, это бы еще ничего. Старымъ запахло и очень даже. А крестьяне-то очень чутки къ этому. Про пьянство и дебоширство говорить нечего. Контръ-развѣдка, что хочетъ, то и вытворяетъ: дѣлаетъ обыски, забираетъ цѣнныя вещи, арестуетъ, потомъ откупаться надо. Ни права, ни правды. Въ воззваніяхъ объ Учредительномъ Собраніи пишутъ, а сами нѣтъ-нѣтъ, да «Боже Царя храни» и затянутъ. Народъ-же все видитъ и слышитъ. Никакой осторожности, только дѣло погубить могутъ... — С. 19.

Однако, после всех злоключений, попав на приём в Реабилитационную комиссию, поручик В. Корсак был направлен для проверки в контрразведку, куда он пошёл через день.

Попасть в контрразведку было трудно — у официального входа стояла огромная толпа родственников арестованных, но никого не пускали. Поручика буквально вдавили в

³⁶      Curriculum vitæ, CV (лат. — «ход жизни») — краткое описание жизни и профессиональных навыков. От резюме CV отличается тем, что содержит более подробную информацию о человеке и может содержать цитирование официальных документов, а от автобиографии — тем, что содержит минимум информации о личной жизни. — Наше пояснение при цитировании — ВП.

³⁷      «Дѣла изъ судебно-слѣдственной комиссіи поступаютъ въ военно-полевой судъ при комендантѣ». — С. 48. — Уточнение В.В. Корсака.

дверь контрразведки, в помещении которой оказалось много разных людей — работа контрразведки осуществлялась через задние двери. Поручика В. Корсака обругали за столь бесцеремонное вторжение в помещение, но не выгнали. И сразу же он стал свидетелем другой сцены:

«Мимо меня провели подъ конвоемъ уланскаго офицера, чуть хромого; лицо у него было худое, костистое; на груди висѣло множество боевыхъ орденовъ.

Поднимавшійся за мной капитанъ окликнулъ улана.

— Откуда вы? Что съ вами? — спросилъ, здороваясь, капитанъ.

— Изъ Лукьяновской тюрьмы, — отвѣтилъ уланъ, — на допросъ сюда привели.

— Да въ тюрьму-то какъ васъ угораздило попасть?

— Недѣлю тому назадъ у насъ въ домѣ обыскъ былъ, коммуниста какого-то искали, но не нашли. Стали по всѣмъ квартирамъ шарить: у насъ были; у жены шубка лисья пропала и палантинъ котиковый. Я написалъ начальнику контръ-развѣдки полковнику Судейкину о пропажѣ и просилъ вернуть вещи. А на меня вдругъ доносъ поступилъ, что я большевикамъ сочувствовалъ и помогалъ имъ.

— И много офицеровъ въ тюрьмѣ сидитъ?

— Больше сотни.

— И коммунисты есть?

— Ихъ-то меньше. Они смеются надъ нами: служили бы у насъ, такъ по тюрьмамъ не сидѣли бы. И прямо говорятъ: мы отъ контръ-развѣдки всегда откупиться можемъ. И откупаются. Ихъ, то и дѣло, выпускаютъ, а насъ маринуютъ». — С. 32-33. ³⁸

«Какъ я уже говорилъ, многіе изъ боевыхъ и награжденныхъ офицеровъ безнадежно томились въ тюрьмѣ. Не разъ Шульгинъ поднималъ на страницахъ «Кlевлянина» вопросъ о безполезности и вредѣ подобнаго отношенія къ офицерству. Писалъ онъ самъ по этому поводу, писалъ и читалъ на эту тему и от. Петровъ, котораго измученные, униженные, а очень часто и голодные офицеры просили повліять на тѣ сферы, отъ которыхъ это зависѣло, чтобы уничтожить или, по крайней мѣрѣ, смягчить унизительную процедуру реабилитаціи. Пока же все оставалось по-старому, офицерская толпа стала быстро рѣдѣть. Куда исчезали люди — трудно было сказать: одни шли въ партизанскіе отряды, гдѣ не спрашивали никакихъ документовъ, другіе уходили къ Петлюрѣ, третьи оставались дома, а кое кто возвращался и къ большевикамъ». — С. 44.