Большие батальоны. Том 1. Спор славян между собою

На самом деле всё обстояло гораздо сложнее, и, если так можно выразиться в данном случае — дискретнее[23]. В том смысле, что сейчас теоретически единоличная власть командира оказалась рассредоточена между несколькими «центрами силы», каждый из которых имел свои цели и свой интерес. И все находились в разных, достаточно удалённых местах.

Коммодор Честер, командир крейсера, имел приказ адмирала — в случае невозможности отремонтироваться своими силами и очевидной угрозе захвата русскими, уничтожить корабль со всем сверхсекретным оборудованием. В идеале он должен был уничтожить и обслуживающих технику специалистов, поскольку любому ясно — попав в плен, они непременно станут давать показания. Если о принципах устройств они, эксплуатационники, и не имеют представления, то уж всё касающееся тактико-технических данных и методик применения аппаратуры выложат дочиста. А русским учёным, да и разведчикам с дипломатами, этого будет совершенно достаточно. И в практических целях, и для развязывания «разнузданной пропагандистской кампании». Сам коммодор после завершения этого плана намеревался застрелиться, поскольку русский плен с последующим возвращением на родину, судом и смертной казнью, что пообещал адмирал Хиллгарт, его совершенно не устраивал. Умирать всё равно когда-нибудь нужно, так отчего не сейчас? По крайней мере, он будет лишён сомнительного удовольствия читать и выслушивать то, что напишут о нём газетчики и изложит в своём приговоре военно-морской суд. Да и совестью всю оставшуюся жизнь мучиться не придётся, за погибших по его вине и убитых по его приказу.

В данный момент коммодор Честер шёл по кормовому коридору вслед за начальником «научной группы» кэптэном Френчем, надевшим флотский мундир только по случаю именно этого похода, и, чуть успокоив вдрызг раздёрганные нервы полупинтой[24] хорошего виски, прикидывал, удастся ли «профессору» придумать что-нибудь стоящее для их общего спасения или всё же придётся ставить его со всей компанией к стенке? На этот случай командир отряда судовой военной полиции — самый подходящий человек. Приведёт приговор в исполнение, не задумываясь.

Профессор Френч думал о вещах прямо противоположных. Он со слов самого командира знал, что живым ему в плен попасть не позволят. И хотя Честер признался в этом только для того, чтобы заставить «научника» старательнее думать о способе их общего спасения, цели он достиг прямо противоположной. Теперь доктор философии, физики и математики Гилберт Клеменс Френч стремительно перебирал в голове варианты — как наиболее эффективно нейтрализовать капитана, после чего сдать его русским и сдаться самому. Хорошие учёные везде нужны, сибирская каторга ему не грозит, а лаборатории Москвы или Петербурга ничем не хуже кембриджских.

Контр-адмирала военно-морской разведки Эванса, личного представителя одного из лордов Адмиралтейства, а через него и самого мистера Боулнойза, для маскировки носившего в этом походе такой же, как у Френча, мундир фальшивого кэптэна, тоже занимали жизненно важные проблемы. Уничтожение секретной аппаратуры вместе с персоналом и у него стояло на повестке дня, но не главным пунктом. Оно должно было произойти почти автоматически. В каюте у Эванса имелся некий тумблер, подключенный к отдельной от общесудовой электрической цепи. Один щелчок — и вся аппаратура сразу превращается в пыль. Персонал, соответственно, тоже, поскольку должен по боевому расписанию находиться на местах. Гораздо важнее было сообразить, как спастись самому. Вариантов, в принципе, всего два. Первый — сдаться в своём залегендированном качестве, то есть — прикомандированного к отряду для получения морской практики сотрудника совсем незначительного гидрографо-метеорологического отдела штаба флота. Здесь можно рассчитывать на кратковременное интернирование и спокойное возвращение на родину, поскольку войны всё-таки не объявлялось.

Второй — присоединиться к толпе русских «волонтёров». Их язык он знает вполне прилично, небольшой акцент легко можно отнести на счёт длительной разлуки с родиной и «языковой заражаемостью», завербованные, размещавшиеся в разных кубриках, в массе своей друг с другом не знакомы. Документы исчезнувших «надзирателей» лежат у него в сейфе, а фотографии… По личному опыту он знал, что на них пристально смотрят лишь в особых случаях. В этом варианте его, скорее всего, отпустят на все четыре стороны при заходе в первый же нейтральный порт.

О том, что и в первом и во втором случае русская контрразведка может оправдать свой пугающе высокий авторитет, то есть разоблачить его, Эванса, думать не хотелось. Но надо. Значит, необходимо поискать третий вариант — безопасный и безусловно выигрышный. Могут ему каким-то образом помочь «гипногенераторы» Френча? Интересно… Всех их возможностей Эванс не знал, джентльмену не по чину вникать в технические подробности, но если с помощью своей аппаратуры Френч собирался «загипнотизировать» и послать на смерть две сотни человек, то возможно ведь сделать и ещё что-то?