Большие чемпионы

Ньюману показалось этого мало. 22 мая 1993 года он организовал бой Риддика Боу еще с одной старой развалиной, Джесси Ферпосоном, который из последних трех боев проиграл два, и его Боу нокаутировал во втором раунде. Леннокс Льюис в это время защищал свой титул WBC против крайне неудобного и очень мастеровитого Тони Таккера, который в свое время продержался до финального гонга против Майка Тайсона. То же самое он сумел сделать и в бою с Льюисом, хотя и безоговорочно проиграл. Но Ньюману это не помешало смешать Льюиса с грязью. Он заявил, что британец должен был сделать с Такке-ром то же, что его подопечный с Ферпосоном, поставив тем самым знак равенства между слоном и моськой.

Америке было так стыдно, что она какое-то время молчала. А потом, конечно, выступила. Октябрьский номер журнала «The Ring» за 1993 год опубликовал большую статью под длиннейшим заголовком: «Если Риддик Боу позорит титул чемпиона мира в тяжелом весе... тогда то же самое делали Демпси, Луис, Марчиано и Али». В этом опусе на голубом глазу доказывалось, что все эти великие чемпионы делали то же самое, что и Боу. Было стыдно не только писать, но и читать. Все эти великие чемпионы действительно иногда проводили проходные бои, но они никогда не были у них единственными, и все они, за исключением Демпси, ни разу не уклонялись от боя с самыми сильными соперниками.

Луис, уже бывший чемпионом мира, требовал, чтобы никто его так не называл, пока он не побьет в матче-реванше Макса Шмелинга, победившего его раньше. Марчиано рвался к матчу-реваншу с Эззардом Чарльзом только потому, что в первом бою не смог его нокаутировать. Али готов был пройти сквозь пекло только для того, чтобы завоевать право снова встретиться на ринге с Фрезером и Нортоном, побеждавшими его. И разумеется, в статье «Если Боу...» не нашлось места сказать, что вообще-то WBA и 1BF должны были лишить Боу своих титулов уже во второй раз, так как, по правилам этих организаций, чемпион не имеет права драться с боксерами, не входящими в рейтинговую десятку, а Доукс и Ферпосон были от нее очень далеки.

Риддик Боу присвоил себе кличку Большой Папочка. На самом деле вся Америка играла теперь роль его большой мамочки, которая покрывала его грешки. Но Боу и Ньюман, сами того не зная, играли с огнем. Страна начинала их тихо ненавидеть. Не лишенный чуткости Ньюман почувствовал, что все самые идиотские аргументы в защиту Риддика уже истрачены и третьего подобного боя ему не простят. Тот же журнал «The Ring» услужливо подсказал, что можно провести матч-реванш с Холифилдом. Он в последнее время выглядел откровенно неважно, и у сладкой парочки Боу и Ньюмана были все основания полагать, что матч-реванш с ним будет полегче, чем первый бой. К тому же у Боу был ключ к победе над ним или по крайней мере он считал, что ключ есть.

О том, чтобы встретиться с Ленноксом Льюисом, речь так ни разу и не зашла, да и никто в Америке особо этого не требовал, так как Леннокс Льюис — англичанин, а чемпион мира в тяжелом весе в Америке, по определению Нормана Мейлера, вынесенному в заглавие этой книги, — второй человек в стране после президента. Но иностранец не может быть вторым человеком в Америке по определению. Для среднего американца образца 1992 года это было так же нелепо, как если бы статуя Свободы своим ходом отправилась через океан, пусть даже когда-то ее оттуда и привезли. Не английское это дело, быть чемпионом мира в тяжелом весе. Это дело чисто американское. И если не нашлось никого более достойного, чем Риддик Боу, то пусть будет Боу. Все лучше, чем этот ямаец-канадец-британец в одном флаконе. Ведь еще Джон Л. Салливан считал, что «чемпионский титул в тяжелом весе — это национальное достояние, которое не может принадлежать кому попало», и поэтому отказывался драться с неграми. А Боу отказался драться с иностранцем — только и всего.

СОЛДАТ ЭВАНДЕР ХОЛИФИЛД-3

Вернувшись в свою раздевалку после поражения Ридцику Боу, Эвандер Холифилд сказал: «Значит, так тому и быть».

Ко всем прочим неприятностям, у Эвандера в то время разваливалась семья. Его жену многие обвиняли тогда в излишнем корыстолюбии и в том, что она нашла для развода не самый подходящий момент. Она на это никак не отвечала. Сам Эвандер тоже хранил молчание. Эта, как казалось, грустная история имела неожиданное продолжение через много лет, и финал ее был просто анекдотичным.