Большие девочки тоже делают глупости

«Иногда и следакам везет», — подумал Аванесов. Хотя удивительно, народу на этом фестивале — как грязи в Краснодарском крае, а никто ничего не видел. Но вот наконец подфартило. Свидетельницей оказалась местная уборщица тетя Нюра, которая шла по коридору и видела, как в кабинет Марка Бельстона заходил человек. Это была не журналистка Юлия Сорнева, а кто-то другой, — тетя Нюра описывала человека в темном спортивном костюме, невысокого роста.

— Я с ведром по коридору шла, а оно прошмыгнуло в дверь. Вот и все.

— Так все-таки он или она?

— От меня далековато было, но думаю, что он. Походка вроде мужская, женщина по-другому идет и руками машет.

— Как машет?

— Нежно, легко и непринужденно.

Аванесов хмыкнул. Даже уборщица на фестивале прессы изъяснялась красиво.

В общем, что и требовалось доказать. Был «кто-то», кто зашел к Бельстону и ударил его по голове. Работа на месте преступления не заканчивалась — надо было опросить всех участников фестиваля, но он принял решение, что выступит перед журналистами, попросит о помощи, кто-то из них мог оказаться случайным свидетелем. Они ведь потому и журналисты, что могут видеть и обратить внимание на то, что другим покажется неважным.

Аванесов подумал, что выступление перед журналистами — жанр особенный, тем более что они не коллеги по цеху, но и его работа связана с формулированием вопросов, общением с людьми, с человеческой психологией и, наверное, в чем-то пересекается с журналистикой. В зале стояла тишина. Десятки глаз смотрели на него так, что Руслан ощутил себя первоклассником у доски.

Он выдержал паузу и начал говорить. К его удивлению, аудитория реагировала хорошо: она его слушала, не была злобной, и, самое главное, был установлен контакт, уж это он чувствовал. Когда его речь закончилась, два бойких молодых человека с последних рядов начали, перебивая друг друга, задавать вопросы.

— Вы расскажите, как проходит расследование. Мы все писать про это будем. У вас информация из первых рук.

— Всей информацией я только что поделился с вами. Мне нужна ваша помощь. Я понимаю, что отрываю вас от серьезного дела, но председатель вашего жюри Марк Александрович Бельстон сильно пострадал, и пока перспективы его выздоровления весьма туманны.

— Да что мы не понимаем, что ли?!

— Вот и хорошо. Я буду в комнате напротив, и если кто-то вспомнит что-то необычное в поведении пострадавшего или кто-то видел незнакомого человека, идущего по коридору, пожалуйста, подойдите ко мне и расскажите. Спасибо.

Аванесов чуть ли не раскланялся, но сам собой остался доволен, теперь надо ждать, вдруг и правда обнаружится свидетель. Он не ошибался.

Две девушки вошли к нему в кабинет почти сразу и присели на стулья.

— Мы к вам.

— Замечательно. Давайте знакомиться.

— Мы с Алтая, работаем в газете, Фая и Даша. Мы сегодня здесь с утра работаем. Нас от газеты на фестиваль направили, себя показать, других посмотреть.

— Значит, доверяют вам в коллективе, значит, вы девушки талантливые. Кого попало на фестивали не посылают. — Ему надо было расположить к себе девчонок, которые казались ему взъерошенными, милыми, неумелыми птахами.

Неужели он еще совсем недавно упрекал журналистов во лжи, продажности? Наверное, эти девчонки — исключение из правил.

— В общем, когда панельная дискуссия завершилась, мы решили выйти, кофе очень захотелось.

— Ну, это уважительная причина. А какая была дискуссия?

— Панельная. Обычный круглый стол.

— Нет, у журналистов все необычное, вы даже названия мудреные изобретаете, я такого еще не слышал.

Девчонки захихикали.

— Мы с Фаей обратили внимание на женщину, которая сидела на скамейке у входа, красивая такая. Сидела и курила.

— Ну, может, она просто мимо шла, присела, выкурила сигарету и пошла по своим делам дальше?

— Нет, она зашла за нами. У меня каблук в коридоре за коврик зацепился, я наклонилась и увидела, что она огляделась и направилась к двери.

— Вы можете описать эту женщину, сделать фоторобот?

— Можем, только я видела ее несколько секунд, не более. Она была чем-то расстроена. А потом… Фая, говори сама, ты же видела потом.

— Ну, видела…

— Фая, не томи, рассказывай, ты ведь журналист, а значит, очень наблюдательный человек. Напрягай память, вспоминай! — поддержал следователь.

— Мне напрягаться не надо. Я ее видела, как вижу вас, близко. В женском туалете. Плакала женщина, слезы размазывала по щекам, но тихо плакала, без всхлипов. Слезы катились из-под ресниц, крупные, как жемчужины.

— Поэма, просто поэма! — воскликнул Аванесов. — Фая, жги дальше!

— Я спросила у нее, могу ли я чем-нибудь помочь.

— А почему ты спросила? Девушка вызывала сострадание, или это такая активная журналистская позиция?

— Жалко было девушку, слезы такие большие были. Она на мой вопрос только головой помотала и сказала: ну почему все мужики такие сволочи!

— Так и сказала? Сволочи?!

— Да, так и сказала. Это было утверждение.

— Хорошо, а что дальше?

— Я платок ей свой протянула, она взяла и сказала спасибо. А потом я ушла.

— Это точно была та девушка, которую вы видели курящей на скамейке?

— Точно. Я вернулась к Даше, рассказала, что ее видела.