Большие и маленькие

В церковь входили люди. Издалека вглядывались в гробы, задирая подбородки. Отыскав своих мёртвых, брели к ним почти бесшумно, будто подкрадывались. Женщины, надевшие обувь с каблуками, вышагивали по каменному полу на носочках. Возле гробов начинали шептаться, соприкасаясь головами. Немые порой одёргивали друг друга, когда, забывшись, кто-нибудь начинал изъясняться слишком размашисто.

Никто не замечал замешательства Щербакова.

Между двумя гробами в заднем ряду пустовало место – два выставленных в линейку табурета. «Будут ждать», – догадался Щербаков. Будут ждать шестого, припозднившегося. Где-то он уже едет, кивая головой на рытвинах и кочках: скоро, мол, скоро, без меня не начинайте. Ничего, его дождутся, не начнут без него.

Лежат ровнёхонько, при жизни незнакомые, случайно сведённые вместе в этом похоронном храме. Как на скамьях в зале ожидания. И образа на грубых кирпичных стенах кажутся тоже – немножко ожидающими, замершими тут на время, до того, как голос с потолка объявит, на какой им путь. Такой вот отдельный храм, только для мёртвых. Для живых – тот другой, уютный, с белыми стенами и золотыми куполами.

Запалив зажигалкой свечу, прикрыл ее ладонью от сквозняка.

Батюшка шёл к алтарю, неся над полом мягко побрякивающее кадило.

Щербаков вставил свечу в трубочку подсвечника, перекрестился, глядя на рыскающий разгорающийся огонёк, и пошёл к выходу.

Он дважды посмотрел на часы и шёл теперь быстро, время от времени поглядывая через плечо: не появится ли на дороге машина, он бы попросился до поликлиники. Воздух потеплел, наполнился горьковатым духом гниющих листьев. Солома, торчащая клочьями. Щебень. Тёмные пальцы ветвей, погружённые в молочное небо.

«Отец осень любил, – нервно повторял про себя Щербаков. – Любил осень. Я это знал. Отец, кажется, никогда мне об этом не говорил. А я откуда-то знал. Откуда-то знал».

Он нащупал ягоду у себя в кармане, вынул её и шёл, глядя, как она катается, вздрагивает у него на ладони. Во внутреннем кармане жужжал мобильник.

Пластмассовый глок

У Юры с Сашей был пистолет. Один на двоих, но совсем как настоящий. Снизу ещё фонарик прикреплён небольшой. Они прятались под лестницей в мансарду с очень серьёзными лицами. Юра подержал пистолет и протянул Саше, рукояткой вперёд. Саша принял и задрал пистолет к плечу, как в кино делают. Ларочка подошла к ним и спросила:

– Вы во что играете?

Юра схватил Ларочку за рукав и втянул под лестницу.

– Спалишь, получишь, – прошипел Саша.

Выглянул осторожно в ту сторону, где гостиная, где взрослые заперлись и включили музыку, и снова под лестницу. Саша пихнул Ларочку в бок (несильно, но всё же):

– Иди давай. Это не для тебя.

Она хотела сначала обидеться и даже пойти пожаловаться взрослым, но передумала. Всё равно Юру с Сашей никто не отругает, они могут делать всё, что захотят. Ларочка, к примеру, видела, как эти двое изрисовали из баллончиков соседский гараж какими-то непонятными буквами. И все это видели, потому что был день. Через двор шли люди – через двор к остановке удобно – и никто ничего не сказал, шли и шли, проходили мимо. Саша с Юрой написали, посмотрели, как получилось, и ушли по своим делам.

И потом, честно говоря, Ларочке стало жутко интересно. Саша с Юрой ни с кем никогда не играли. Только друг с другом. Вот и почему? Какие у них игры?

– Какой красивый, – сказала она и кивнула на пистолет. – Стреляет?

– Да тише ты, мелкая, – снова зашипел Саша. Он усмехнулся. Передразнил её: – Красивый… Понимала бы.

– Я и понимаю, – пожала плечами Ларочка, и голос такой, мол – что тут особенного. – Называется глок. Вон, написано.

Успела дотронуться. Пластмассовый всё-таки. Но с виду не скажешь.

– Стреляет?

Юра с Сашей переглянулись и, наверное, решили её пока не прогонять. Ларочка это почувствовала и попросила осторожно:

– Возьмите поиграть. Пожалуйста.

– Этого мы не можем, – сказал Саша, но уже как будто без злобы.

Ларочка – совсем без нытья, как будто не очень и хочется, у самой же есть куча всего, чем заняться:

– Почему?

А Саша гнёт своё, но объяснять не хочет:

– Потому что.

– Расскажите хоть.

Саша с Юрой переглядываться не стали, но Ларочка догадалась, что настрой у них уже изменился – расскажут, наверное. Саша прислушался к музыке и голосам из гостиной. Там пошумели немного и стихло.

– Вы туда? – поинтересовалась Ларочка, хотя и так было ясно.

– Туда, туда, – это Саша, вздохнул глубоко – не отвяжется же – и пистолет опустил.

Ларочка кивнула. Стоит спокойно, ждёт: ну всё, начал уже, давай дальше рассказывай.

– Миссия у нас.

Вот ведь как знала!

– Да? А какая?

– Уничтожить их.

И наверняка ведь – сделают и выйдут сухими из воды.

– Всех, что ли?

– Всех.

– Достали, – подтвердил Юра.

Ещё серьёзней стал.

Но и Ларочка никакая не мелкая. Отличница вообще-то и на областной олимпиаде пятое место.

– А можно вопрос? – говорит. – Один.

Саша головой качает, но видно – заинтригован: что за Ларочка подвернулась, что за вопрос у неё.

Ларочка спросила – и Юру, и Сашу сразу:

– Почему всех?

Они смотрят, улыбаются снисходительно.

А Лара им:

– Так как-то неправильно.