Большие люди

— Гошка, хорош выпендриваться, — он встает с места и отходит в сторону. — Давай, присядь, попробуй. Тебе понравится, я уверен.

Какое-то время Георгий испытующе смотрит на старшего брата. А потом решается. Подходит к огромному директорскому креслу черной кожи и, постояв в нерешительности, все же садится. Гриша же, наоборот, проходит на место, где недавно сидел брат.

— Ну и как тебе там?

Гоша сначала молчит, будто прислушиваясь к своим внутренним ощущениям. А потом кивает решительно:

— Нравится!

— Я так и думал, — широко улыбается Григорий.

— Знаешь… — младший задумчиво смотрит на старшего, — а отсюда, с этой стороны стола, все выглядит совершенно по-другому.

— И как же?

Георгий откидывается назад в кресле, демонстративно барабанит по поверхности стола.

— А вот что, Гришенька, голубчик… принесите-ка мне кофе… с коньяком.

Григорий хохочет, запрокинув голову. А потом демонстрирует новому генеральному директору средний палец.

— Георгий Александрович, вон там на аппарате есть кнопочка. Нажмите ее и скажите это Олесе Сергеевне. И будет вам кофе. А где коньяк — ты знаешь сам.

— Что, и коньяк мне оставишь?

— Нет, с собой заберу!

— В таком случае… Я согласен! От такого предложения просто грех отказываться.

— Я в тебе не сомневался.

________________

— Олесечка, это Людмила Свидерская.

— Здравствуйте, Людмила Михайловна.

Попытки наладить более неформальные отношения с секретаршей мужа так и не увенчались успехом. Олеся упорно величала Люсю по имени-отчеству и на "вы", но бывала всегда крайне любезна и предупредительна.

— Олеся, Григорий Сергеевич у себя?

— Да, Людмила Михайловна. У него Георгий Александрович. Соединить?

— Не надо, — Люся улыбается. — Передай ему сообщение.

— Записываю, Людмила Михайловна.

Люся улыбается шире.

— Мы беременны.

Карандаш в руках секретарши замирает над листом бумаги, не успев ничего на нем написать. А потом, забыв о субординации, Олеся кричит в трубку, громко, с эмоциями:

— Людмилочка Михайловна! Как же я за вас рада!

— Спасибо, Олеся. Передашь? Надеюсь, Григорий Сергеевич не будет тебя слишком ругать за такое… сообщение.

— Я даже думаю, что могу рассчитывать на премию за это, — смеется секретарша.

___________

Он перезвонил через полчаса. Разумеется, орал.

— Люся, почему я должен узнавать об этом таким образом!?!

— Ты был занят, милый, — воркует она в трубку, шагая по подземному паркингу. А в ответ вдруг молчание.

— Гриша?.. — она останавливается.

— Лютик, ты… ты ведь не пошутила? — теперь его голос звучит очень тихо, едва слышно.

— Гриша, как я могу шутить… о таком? Это правда.

Его шумный выдох отчетливо слышно даже по телефону.

— Я еду домой! Ты скоро будешь?

— Я уже дома. Жду тебя.

— Лечу!

_______________

Она сидит в кольце его рук, прижимаясь спиной к Гришиной груди, ладони его греют ее живот.

— Старшего сына назовем Романом.

— Старшего сына? — она улыбается, но он не видит.

— Угу. А второго — Игорь.

— Роман и Игорь, значит… — она продолжает улыбаться. — А почему именно такие имена, можно поинтересоваться?

Он наклоняет голову вперед, пряча лицо в ее волосах.

— У меня друга два были в десанте — Игорян и Ромка. Мы перед дембелем пообещали друг другу… Смешно, да?

И в самом деле — забавно. Но она помнит его рассказы об армии, понимает, что это был важный этап в его жизни. И все равно удержаться не может.

— А третьего сына, видимо, мы назовем старшина Петренко?

Гриша весело хмыкает.

— Старшина Пилипенко, — поправляет ее он. — Но мне и двух сыновей вполне хватит.

— А если я хочу дочь?

— Ну, вот ее и назовем… старшина Пилипенко.

Люся звонко смеется, он вторит ей своим низким смехом.

_________________

Вы можете мне не верить, но почти так оно и случилось. Старшего сына действительно назвали Ромкой. Игорь родился через три года после Романа. А родившуюся еще спустя четыре года дочь, папину любимицу, Григорий назвал Ниной — в память о своей матери.