Большие надежды

— Не ареста, а задержания пока, и не за нанесение, а за вымогательство, ну и повреждения там вполне тяжелее легких могут быть, я вчера был у потерпевшего, — парирует капитан и лениво добавляет: — А за задержанного Конева Егора Олеговича, трижды судимого, не просите?

— Не знаю такого, — вру я. — Так моего друга отпустят?

— Это тебе знать не положено. Всё? Или ещё вопросы есть? — нарывается на грубость мент.

— Зря вы так, товарищ капитан, я ведь и пожаловаться могу, — пугаю я.

— Да хоть министру жалуйся! — опрометчиво заявляет капитан.

Черт, походу замотивировал потерпевший капитана вчера, что тот так топит за справедливость? Придётся звонить Власову. Но сейчас рано, поеду, покатаюсь по городу. А Коня, значит, из-за фамилии «Конём» назвали. Ишь ты. Рецидивист.

Глава 17

Около моей точилы толпились курящие менты.

— Толян, привет, твои колёса? — вижу знакомое лицо.

Старший сержант Александр Дусь, с которым я летал в Норильск. Упс. Уже старшина!

— Моя тачка, ага, сам как? — дружелюбно спросил я, пожимая руку приятелю.

— Пылю потихоньку, сегодня вот отдыхаю, — улыбается Саня.

— Поздравляю тебя, кстати! — говорю я, имея в виду новое звание.

— Спасибо! Знаешь уже? Как назвать только сына пока спорим, — удивляет меня ещё раз друг.

— Я со званием поздравлял вообще-то! А у тебя сын родился?! Ну молодцы вы с Огдо! — восхитился я.

— Звание… Так это по случаю, преступника в прошлом месяце задержал опасного. А Огдо да… постаралась. Четыре триста! А ты чего тут?

— Бейбута помнишь? Его один тип «чуркой» назвал, он ему в рыло и сунул, итог — легкие телесные, — тороплю события я. — Ещё вымогательство вменяют, но там чисто, думаю.

— Помню его. Черт, а кто ведёт дело? Не Морошкин случайно? Видел его с утра, бегал к юристу потом к начальнику.

— Он самый. Морду отъел на народных харчах. Ничего, я сегодня вашему министру звонить буду. Решу вопрос, — успокаиваю взволновавшегося старшину.

Не надо ему лезть в разборки, не его война. Да и что он может сделать?

— Можно, наверное, и через горком решить вопрос, — предлагает Саня.

— Бери выше, я сейчас в крайкоме работаю. Зам начальника комиссии по выезду за рубеж.

— Да ты что?! Поздравляю. Слушай, а давай я тебя к Бейбуту отведу, заодно и сам с ним поздороваюсь.

— Не будет проблем от Морошкина этого? — засомневался я.

— А мы ему не скажем, — подмигивает Саня.

Ну, раз сам предложил, жду. Довольно долго, минут двадцать. Потом выходит старшина и машет рукой.

— Это со мной, — говорит он дежурному.

Но тот даже не смотрит. Свой есть свой. Непуганые ещё.

Встречу мне организовали… в туалете! Бейбут выглядит несломленным, но невыспавшимся.

— Ну что, оболтус? — строго говорю я.

— Что «что»? Рассказывать? В общем, мы с Конём и Махно… — начинает тот.

— Стоп. Сейчас слушай и запоминай! Просто гулял, увидел компанию, подошёл узнать который час, тебя оскорбили, ты ударил слегка. И что боксёр, не говори. Повреждения у того мужика легкие. К вечеру тебя выпустят, — инструктирую я друга.

— Да я так примерно и сказал, но не время хотел спросить, а со знакомыми шёл, — смутился друг. — Сам он «чурка»!

— Лучше сказать, что не знаешь ни Коня, ни Махно. Махно залёг на дно, а Конь — рецидивист. То есть, не самый лучший знакомый, — поправил я. — И потом, на кой ты вообще пошёл? Тебе неприятностей мало? Или так деньги нужны?

— Первый раз, когда, помнишь, я выпил с Махно, с ними увязался. У них дела, а мне скучно было. Сам захотел. Мне денег дали потом, хоть я и не просил. А второй раз мне уже Махно предложил сходить, сказал, там мужик опасный. Я не захотел друга бросать… Ничё он не опасный, кстати, с одного удара лёг.

— То есть Конь и Махно тебе уже друзья? — озлобился я. — А я?

— Да пока сидел, понял — это они специально денег мне первый раз дали, чтобы стимул был, а потом, когда попросили прикрыть, мне уже неудобно было земляку отказать, — удивил меня зрелым рассуждением Бейбут. — Не друг он, конечно, пусть сами ходят долги выбивают.

Слава богу, до него самого дошло! Поболтали ещё пару минут, и узника забрали. А я решил навестить свидетелей, благо Махно сказал, где эти бабки живут и даже описал их внешность. В Николаевке также малолюдно, но у искомого домика оживление — привезли уголь на зиму! Старушка-свидетель, стояла у забора и грустно смотрела на кучу угля, которую высыпал уезжающий сто тридцатый «Зилок». «Тонна или две», — навскидку прикинул я.

— Дожжа бы не было, а то намокнет, пока под навес всё перетаскаю, — доверительно сказала мне бабка, когда я подошёл к ней.

И озабоченно посмотрела на хмурое небо.

— А где вы уголь заказывали? Я тоже хочу себе на зиму купить, — начал разговор я.

— Что-то я тебя, милок, не припомню, — доброжелательность из голоса бабки ещё не исчезла, но уже появилась нотка настороженности.

Назвал ей свой адрес, ведь домик я решил снять, несмотря на довольно неприятных соседей.