Большие надежды

Стучимся в калитку, открывают без лишних вопросов. Мама дорогая! Открывает такая громила, что ясно — бояться ему нечего. Это как его Бейбут побил-то? Но, судя по угрожающему сопению моего спутника, этого бугая он тоже видит впервые.

— Чё? — интеллектом привратник не обезображен, как и словарным запасом.

— Степан Фомич, смотри, к нам гости — шустрик соседский и шустрик Толя, — слышу с крыльца знакомый хрипловатый голос Егора. — Сократ, пропусти их.

Сократ? Громила отходит в сторону.

Глава 14

На моего друга смотрят недружелюбно, на меня пока с любопытством. В таком случае Бейбутовский дом для проживания несильно мне подходит, да и своего друга я не оставлю одного теперь там. Это я удачно не позвонил хозяйке дома.

— Дядя, вежливо разговаривать умеешь? Или научить? — спокойно спрашиваю, держа в поле зрения Сократа.

— Что? — орет Егор, лысый мужик лет сорока в майке-алкоголичке и в приличных фирменных брюках «адидас».

Здоровее меня, но ляжет с одного удара. Сократа тоже уработаю, но здесь придётся потрудиться.

— Угомонись, Конь! — слышу ещё один (знакомый!) голос — Привет, Толяныч. Это ты, оказывается.

Вано! Давно его не видел, но он меня не забыл. Вано выглядел живописно, скорее всего, только что из баньки. После нашей последней встречи начал отращивать бородку, пока она у него немного козлиная. По известным причинам такое вслух произносить нельзя. Рубаха атласная, красная, расстёгнута вверху на пару пуговиц, цвета птицы, которую тоже не рекомендуется брать в сравнение с воровским авторитетом. В общем, петушиный раскрас. Это всё режет глаза, но виду не подаю, подхожу и здороваюсь. Был соблазн даже сказать что-то типа «вечер в хату», но сдержался. Руку мне пожимают, и появляется надежда договориться по Зойкиному долгу. Ни Коня — Егора, ни качка Сократа, ни тем более чахоточного Степана я не боюсь. Тот так заходится в кашле, что я ему и руки не протягиваю. Длинный, нелепо худой, он опаски не вызывает. За столом в комнате ещё парочка персонажей — некая маруха, так её, наверное, назвать надо — крепко сбитая деваха, которой я дам лет тридцать, а со зла и все сорок, и парень с татухами на видимых частях тела.

— Махно, — коротко представившись, кивнул он мне.

Сидит, играет ножичком. Молодой совсем, с золотой фиксой, и видно, что борзый. Сам таким был. Маруха сразу ушла на кухню, а я присел на табуретку рядом и взял нож.

— Смотри, как надо, — не глядя на стол, я стал тыкать ножом между пальцев, постепенно наращивая темп.

Умение не моё, а прежнего хозяина тела. Но окружающих, вижу, впечатлило.

— Дети, — беззлобно ощерился Вано. — Толя, а я ведь вспоминал тебя, когда мы эту тему с салонами продвигать начали.

— Это соска продвигать начала. Сладкая девочка, — похабно ухмыльнулся Махно и сразу перестал мне нравиться.

— Я что скажу — не надо говорить такие слова про мою компаньонку, — попросил я.

— А то чё? — напрягшись и привстав со стола, Махно подался ко мне.

Как сижу, так из этого положения бью левый полукрюк в челюсть. Справа сидит Вано, не хочу, чтобы парень упал на него. Наглец завалился влево, но на удивление резво среагировал на удар и успел защититься рукой! Даже не вырубился — бодрый пацанчик.

— Ша! Махно, кто тебе рот разрешал открывать? — озлобился Вано. — Толя, ты поговорить пришёл? Говори.

— Борзеть не надо — не люблю, — с выражением сказал я, глядя на Махно, сидящего на полу и потирающего скулу.

— По делу что? — морщится мой старый знакомый.

— По долгу… Готов сразу отдать половину, остальное загасим до Нового года, — предлагаю я.

— Неинтересно, я тогда проценты теряю, — отказывается Вано. — Даже если весь долг закроешь — проценты до НГ мне нужны, это и в расписке её есть, — вор подаёт мне бумагу.

Так и есть, это бестолковка подписалась платить по 200 рэ каждый месяц до Нового года. Даже если долга нет!!!

— Лаве должны работать. Я, если отстегну кусочек от своих, то что-то подниму. С Зоей этой вообще варианты разные могли быть, пока за ней никто не стоял. Тебя я знаю, поэтому и согласен на проценты до Нового года и сам долг, — поясняет Вано, наливая себе в стопку. — Тебе не предлагаю, знаю — ты спортсмен, но угощайся.

Стол, не скажу, что уж сильно богатый, но всё на нём есть — водка «Посольская», миска красной икры, курица варёная, колбаса, домашний хлеб, овощи.

— Ну, Зоя, ну, дура, — выругался я, доставая деньги — восемь сотен — и кладя их на стол. — Вот твой гарантированный доход, перед Новым годом отдам весь долг.

— Договорились, с тобой можно дело иметь. Мы и сами салоны ставим. В Черёмушках, на Базаихе и на Крастэц есть пока, — между делом информирует Вано. — Конь! Да не мельтеши за спиной!

— Что, ты предлагаешь мне простить им? — с надрывом в голосе спрашивает Егор.

— По делюге нет предъявы, если что личное — обоснуй, — хмуро отвечает Вано.

Мне кажется, ему что-то пояснять не по чину, но сделал снисхождение своим подельникам.

— Хорошо, расходимся краями, — пожевав губами воздух, предлагает Конь.

— Ты как, братан? — обращаюсь я к Бейбуту.

— Я же уезжаю, — напоминает тот.