Большие надежды (без указания переводчика)

Сестра моя была некрасива собой, и я полагалъ, что, должно-быть, она и жениться на себѣ заставила Джо рукою. Джо былъ молодецъ и, лицо его окаймляли пышные, бѣлокурые локоны, а неопредѣленно-голубой цвѣтъ его глазъ, казалось, сливался съ снѣжною бѣлизною бѣлка. Вообще, онъ былъ отличнаго нрава человѣкъ, добрый, кроткій, сговорчивой, простой, но, съ тѣмъ вмѣстѣ, прекрасной малой, нѣчто въ родѣ Геркулеса и по физической силѣ, и по нравственной слабости.

Сестра моя, брюнетка съ черными глазами и волосами, имѣла кожу до того красную, что я часто думалъ, не моется ли она, вмѣсто мыла, мускатнымъ орѣхомъ. Она была высока ростомъ, очень-костлява и почти-постоянно носила толстый передникъ, завязанный сзади; онъ кончался спереди жосткимъ нагрудникомъ, въ которомъ натыканы были иголки и булавки. Она считала высокою добродѣтелью носить этотъ передникъ, а Джо постоянно укоряла имъ. Я, однако, не вижу причины, почему ей необходимо было его носить, или, если ужь она его носила, то отчего не снимала его по цѣлымъ днямъ?

Кузница Джо примыкала къ нашему дому, деревянному, какъ большая часть домовъ въ нашей сторонѣ въ тѣ времена. Когда я прибѣжалъ домой съ кладбища, кузница была заперта и Джо сидѣлъ одинъ-одинехонекъ въ кухнѣ. Мы съ Джо одинаково страдали отъ ига моей сестры, и потому жили душа въ душу. Не успѣлъ я открыть двери, какъ Джо крикнулъ мнѣ:

— Мистрисъ Джо уже разъ двѣнадцать выходила тебя искать, Пипъ. Она и теперь затѣмъ же вышла.

— Не-уже-ли?

— Да, Пипъ, сказалъ Джо:- и, что хуже всего, она взяла съ собою хлопушку.

При этомъ страшномъ извѣстіи, я схватился за единственную пуговицу, оставшуюся на моей жилеткѣ, и вперилъ отчаянный взоръ на огонь. Хлопушкой мы называли камышъ, съ тоненькимъ навощеннымъ кончикомъ, совершенно-сглаженнымъ отъ частаго прикосновенія съ моимъ тѣломъ.

— Она садилась, продолжалъ Джо: — и снова вставала. Наконецъ, она вышла изъ себя и схватила хлопушку. Вотъ что! Джо медленно началъ мѣшать уголья ломомъ подъ нижнею перекладинкою. — Слышь, Пипъ, она вышла изъ себя.

— А давно она вышла, Джо? спросилъ я.

Съ Джо я обходился всегда, какъ съ большимъ ребенкомъ, равнымъ мнѣ во всѣхъ отношеніяхъ.

— Ну, сказалъ Джо, взглянувъ на старинные часы: — она вышла изъ себя, вотъ, ужь минутъ пять будетъ Пипъ. Слышь, она идетъ. Спрячься за дверь, старый дружище.

Я послушался его совѣта. Сестра моя, войдя, настежь распахнула дверь и, замѣтивъ, что она не отворяется какъ слѣдуетъ, тотчасъ же догадалась о причинѣ и, не говоря дурнаго слова, начала работать хлопушкою. Она кончила тѣмъ, что бросила меня на Джо, который радъ былъ всегда защитить меня, и потому, спокойно пихнувъ меня подъ навѣсъ камина, онъ заслонилъ меня своею огромною ногою.

— Гдѣ ты шатался, обезьяна ты этакая? кричала мистрисъ Джо, топая ногами. — Сейчасъ говори, что ты дѣлалъ все это время. Вишь, вздумалъ пугать меня! А то смотри, я тебя вытащу изъ угла, будь тамъ съ полсотни Пиповъ и полтысячи Гарджери.

— Я только ходилъ на кладбище, сказалъ я, сидя на стулѣ и продолжая плакать и тереть рукою свое бѣдное тѣло.

— На кладбище! повторила сестра. — Еслибъ не я, давно бъ ты тамъ былъ. Кто тебя вскормилъ отъ руки — а?

— Вы, отвѣчалъ я.

— А зачѣмъ я это сдѣлала — а? воскликнула сестра.

— Не знаю, прохныкалъ я.

— И я не знаю, продолжала мистрисъ Джо. — Знаю только, что въ другой разъ этого не сдѣлаю. Справедливо могу сказать, что передника съ себя не снимала съ-тѣхъ-поръ, какъ ты родился. Довольно-скверно уже быть женою кузнеца (да еще Гарджери), а тутъ еще будь тебѣ матерью?

Разнородныя мысли толпились въ моей головѣ, пока я смотрѣлъ на огонь. Я начиналъ вспоминать и колодника на болотѣ, и таинственнаго молодчика, и обѣщаніе обокрасть тѣхъ, кто пріютилъ меня; мнѣ показалось, что даже красные угли смотрѣли на меня съ укоризною.

— А! сказала мистрисъ Джо, ставя на мѣсто орудіе пытки. — На кладбище, въ-самомъ-дѣлѣ! Конечно, кому, какъ не вамъ упоминать о кладбищѣ. (Хотя, замѣчу въ скобкахъ, Джо вовсе не упоминалъ о немъ.) Въ одинъ прекрасный день свезете меня на кладбище. Вотъ ужь будетъ парочка безъ меня!

Мистрисъ Джо начала приготовлять чай, а Джо нагнулся ко мнѣ и какъ-будто обсуждалъ, какую именно парочку мы бы составили при столь-несчастномъ обстоятельствѣ. Послѣ этого онъ молча расправлялъ свои кудри и бакенбарды, — слѣдя глазами за всѣми движеніями моей сестры, что онъ всегда дѣлалъ въ подобныхъ случаяхъ.