Большие Поляны

— Вот такое дело, товарищ Стенникова. На два часа назначено бюро парткома, будет рассматриваться персональное дело Уфимцева. Тебе поручается обеспечить явку на бюро Уфимцева и Векшина. И сама должна присутствовать при разборе дела своего коммуниста.

По мере того как Степочкин говорил, у Стенниковой ширились от изумления глаза, она стояла, оглушенная неожиданно свалившейся на нее новостью.

— Подождите, как же так? — еще не придя в себя, проговорила она. — Я к этому совершенно не готова... Надо было заранее предупредить.

— А чего тебе готовиться? — сбычился Степочкин, — Материалы по делу — в парткоме, что требуется — в них есть. Твое дело доложить, как на сегодняшний день обстоит с Уфимцевым, с его семейным положением.

Стенникова с горечью подумала: как все это некстати! Она действительно не готова к бюро. Про Уфимцева знала одно: он — жертва деревенских сплетен и излишней щепетильности своей жены, была убеждена, что их ссора временная, основанная на предубеждениях, что они не сегодня-завтра помирятся.

— Послушайте, Василий Васильевич, а почему сразу на бюро парткома? Полагается вначале в первичной организации обсудить.

— А вот ты и расскажешь на бюро, почему либеральничала, не удосужилась до сего времени обсудить аморальное поведение своего коммуниста. Помнишь, как ты мне сказала про заявление на Уфимцева, что это глупая сплетня? Вот за эту беспринципность ты и ответишь сегодня.

— Согласна отвечать, но не за то, в чем вы меня обвиняете. В деле Уфимцева — семейная драма, где не разбирательство нужно, а помощь.

— Разберемся, товарищ Стенникова, разберемся во всем, — успокоил ее Степочкин. — И с твоей беспечностью, и с Уфимцевым... Кстати, на бюро будут разбираться не одни любовные похождения вашего председателя. Там и другие грешки за ним значатся.

Стенникова поняла бесполезность дальнейшего разговора со Степочкиным, вышла от него, постояла в коридоре, подумала: не зайти ли к Акимову, поговорить о деле Уфимцева, может, снимут вопрос с сегодняшней повестки. Но Степочкин сказал ей, что еще какие-то дела Уфимцева подлежат разбору на бюро, и она не решилась идти к секретарю парткома.

После, вернувшись из банка и находясь в приемной секретаря парткома, дожидаясь вызова на бюро, она пришла к убеждению, что сегодняшнее разбирательство для Уфимцева может окончиться очень плохо. Это подтверждало и присутствие в приемкой Векшина с Васьковым.

Их не вызывали — не было Уфимцева.

Но вот в приемную вышел хмурый, чем-то недовольный Степочкин.

— Товарищ Векшин и Васьков могут ехать домой. Освобождаются от бюро, — сказал он. — А ты, Стенникова, жди, вызовем.

Анна Ивановна видела, как тяжело, неохотно поднялся со стула Векшин. Он был в явном замешательстве.

— Что значит — освобождаются? — обиженно спросил он. — Вы же сами, Василий Васильевич, говорили мне...

— Это не мое решение, — прервал его сердито Степочкин и посмотрел невольно на Стенникову. — Ваши заявления в деле, без вас разберемся. Поезжайте домой, к своим обязанностям.

Векшин недовольно отвернулся от Степочкина, поглядел на безмолвного, присмиревшего Васькова, надел шляпу и пошел из приемной. Васьков последовал за ним, скромно держа у груди свою белую фуражку. Степочкин проводил их взглядом и, повернувшись к Стенниковой, приказал:

— А ты сиди. Как подъедет Уфимцев — доложишься.

После ухода Векшина и Васькова Стенникова ощутила некоторое облегчение, даже маленькую радость, словно ей сделали подарок, которого она не ожидала. Но, поразмыслив, пришла к заключению, что радоваться еще рано: Степочкин говорил о каких-то заявлениях Васькова и Векшина, а что в них — она не знала. И тревога за судьбу Уфимцева вновь овладела ею.

Время шло, а Уфимцев не появлялся.

На стенных часах пробило пять раз, когда из кабинета вышел Пронин, директор Малаховского совхоза. Он торопливо прошагал через приемную, и вскоре Стенникова услышала шум отъезжавшей машины.

Немного погодя в приемной появился прокурор, следом за ним Пастухов; оба молча прошли в коридор, и Стенникова предположила, что на бюро объявлен перерыв. Но вышедший вскоре Степочкин сказал ей о другом:

— Вот из-за недисциплинированности твоего Уфимцева сорвано заседание бюро. Перенесено на завтра, на десять часов утра... Смотри, никуда не отлучайся. Утром, к полдесятому должна быть здесь.

Не мот он ей оказать, что только сейчас имел неприятный разговор с Акимовым. Злой, недовольный срывом бюро, к тому же вновь разгоревшимся спором с Пастуховым, он не удержался от упреков Степочкину, обвинив его в безответственности. «Ты же первый поддержал требование Пастухова созвать скоропалительное бюро, — говорит Акимов. — Причем сам вызвался обеспечить явку. Где же эта твоя обеспеченность? Кого не надо — пригласил, а Уфимцев где? Вдруг он и завтра не появится? Есть у тебя уверенность, что бюро и завтра не сорвется?» «Не сорвется», — заверил его Степочкин, тут же решив ехать и разыскать Уфимцева, доставить на бюро. «Ну смотри, — только и сказал на это Акимов. — Если подведешь, поблажек от членов бюро не жди».

2