Большие снега

Каждый крест крив.
Каждый куст кос.
Тишина крапив,
и бурьянов лоск.

И звезда звезде

говорит в ночи:
«Остриём лучей
землю
выму —
чим.
Ведь следов ног
не сочтешь, нет».

И звезде Бог

Говорит в ответ:

«Будет вновь смех,

будет вновь соль, —
но сочти грех
и уйми боль».

12

И полями побоищ пустыми
ветер светлые новости носит,
и следит, как у павших стынут
на ресницах мертвые слезы.

На бурьянах бурые пятна

темной крови мертвых пришельцев.
Поднимаются травы мятые
в ясном свете простого месяца.

С поля брани бредут люди,

и костры разжигают на воле.
И соха ковыряет грубое,
напоённое кровью поле.

1960–1965>

Спор с дьяволом. Посвящения

I

* * *

О, я без вас
схожу с ума!
Моя судьба —
моя сума.
Но все, что есть
в моей суме,
принадлежит
уже не мне.
Я прихожу
и говорю:
«Я пригожусь,
пока горю,
я пригожусь,
пока горяч!»
А вы опять
в тишайший плач.
О, этот плач,
ваш женский плач!
Я был царем,
а стал палач.
И холод слов моих, что нож,
и правды в нас – на мелкий грош.
Но этот грош в такой цене!
Не разменять
ни вам,
ни мне.

* * *

Будет время, и березы
вспыхнут желтою листвой
над раскрашенной морозом
полосой береговой,
и к стволу прижавшись ухом,
ты услышишь, как Луна
шепчет ласково и глухо
прямо в ночь.

А ночь нежна.

Будет время, и на поле,

где горит, дымя, ботва,
прорастут глухие колья,
распустившись, как трава,
и навзрыд пойдут осины
голосить, что так влажна
эта осень под гусиным
косяком.

А ночь нежна.

Будет время, и над взрывом

веток, листьев и травы
ты не справишься с порывом
сумасшедшей головы.
И не плакать. Не смеяться.
только слушать. Тишина.
И губами вновь касаться
глаз как звезд.

А ночь нежна.

Иркутск. Выставка японской живописи

Темный ветер. Злая мгла.
Иероглифы на флаге, отблеск лунного стекла.

Сто прекрасных видов Эдо

не заменят никогда сей игры теней и света.

Бодхисатва Манжушри —

он глядит, Будда грядущий, не извне, а изнутри.

Ощущение вины

перед медленным теченьем потрясенной тишины.

Потеряю? Сберегу?

Что там выше? Чайный домик? На каком он берегу?

Кто там стынет на пороге?

Отчего тебя мне жаль, куртизанка Ханаоги?

Бронза – век мой золотой…

И опять мороз по коже:

этот век, конечно, твой,
не забудь, и мой он тоже!

Заметки на полях

Какая странная дорога,
как выполощен ветром куст.
Пейзаж безрадостен и пуст,
и все же он – пейзаж от Бога.

Какая странная судьба,

почти не знавшая пролога.
И все-таки она – от Бога,
и потому она – судьба.

Ты говоришь: люби меня,

ведь я дана тебе от Бога.
А за словами вновь дорога,
и до звезды как до порога,
а за порогом вновь звезда…

И это все опять от Бога.

* * *