Большое и малое безмолвие

Вволю насмеявшись, Давид потянулся к вновь наполненной стопке, Динго поддержал его проявление слабости и оба чокнувшись, опустошили емкости.

За пару минут Давид все рассказал, кто его послал и цену вопроса для Динго, и сроки принятия решения. Правда, о награде при успешных переговорах и репрессиях в свой адрес в случае непринятия предложения, он промолчал.

Впрочем, авторитетный бизнесмен, хорошо разбираясь в человеческой природе и характерах отношений, понял, что его старый друг что-то утаил, что-то важное для него самого, но не стал задавать дополнительные вопросы.

– Хорошо, я тебя услышал, – начал Динго, – пока же ответа тебе дать не могу, мне нужно поразмыслить. Сразу скажу, что мои фирмы на вашем филиале не представлены и никакого отношения к хищению Сырья и Продукции не имеют. Зачем мне это? Я же свой центр строю, в будущем работать официально с вами планирую. Зачем мне репутацию пятнать?

Что касается тебя. Ни на какую служебную квартиру или в пустой дом родителей я тебя не отпущу. Будешь жить здесь, в этой гостинице, лучший номер тебе уже отведен. Эти ребята с филиала будут пакости тебе строить, когда ты начнешь их проверять. А так будешь постоянно под присмотром, мне так спокойнее будет. Отдыхай здесь. Все для тебя бесплатно.

А я уже поеду, пора.

Как всегда, друг провернул ситуацию в свою пользу и теперь он управлял событиями.

На прощание Динго, обняв Давида, нехотя пробурчал: «Кстати, Наташа здесь. Не хотел тебе этого говорить, но город маленький, вдруг сам случайно узнаешь. Ее муж у нас начальник УВД области. Его новый губер за собой потянул. Будь осторожен. Не ищи связи с ней, не ностальгируй.»

Давид, вконец пораженный сегодняшними событиями, не смог вымолвить и слова, а только опустился в кресло и молча проводил глазами своего друга, удаляющегося пружинистой походкой боксера, в окружении таких же широкоплечих телохранителей.

Провожаемый до номера той же назойливой менеджером отеля, Давид был погружен в свои мысли, и с нетерпением ожидая, когда же она оставит его одного, с еле сдерживаемым раздражением слушал, какой замечательный у него друг, как он помогает всем, как он помог ей устроиться здесь, и что она сама живет этой же гостинице, и если что понадобится ему, то она всегда помочь.

Рухнув в широкую кровать, не раздеваясь, он засыпал, сопровождаемый воспоминаниями.

«Любовь»

В то мрачное лето, когда пропал Динго, Давид к концу августа возвратился в столицу, на учебу.

После двух месяцев отсутствия он с приятным ожиданием был оглушен сочными звуками ярко меняющегося главного города страны. Все студенты возвращались после каникул, и их студенческий городок снова наполнялся веселым буйством. Забежав с раннего утра в женское общежитие к Наташе, чтобы накормить ее завтраком привезенными домашними пирогами, и узнать про ее практику, он с удивлением узнал от знакомой вахтерши, что его любовь уже который день не ночует в комнате. Оставив кусочек пирога вахтерше, он решил побродить по студгородку, чтобы увидеться со знакомыми. К вечеру он уже знал все. Что его Наташу подвозит какой-то бравый капитан милиции на иномарке. И что она не просто довольна этим вниманием, и даже, многим показалось, что там все взаимно.

Только в первый день учебы, весь измученный, Давид смог увидеться с ней. Перед ним предстала новая, расцветшая Наташа, выпорхнувшая из блестящей иномарки. В дорогих и модных одеждах, с плавными движениями уверенной в своей привлекательности девушки, она отличалась от той школьницы, стеснительной студентки, которую он любил десять лет.

Не дав им обоим попасть на первую пару, Давида поразила та холодность, с которой он получил ответ на свой вопрос. Да, все кончено. Тебя не люблю. Люблю его.

Давиду раньше приходилось биться за свою любовь. Некоторых непонимающих старшекурсников он умело осаживал поставленным ударом в печень. Вот и сейчас, ринувшись к машине, у которой все еще ожидал молодой мужчина, спокойно наблюдающий за ними обоими, он был настроен раскрошить соперника всеми владеющими нокаутирующими ударами. Но и тут он был поражен Наташей, теперь уже ее горячностью, с которой она бросилась на защиту своего любовника. Ее окликом к Давиду: «Не смей прикасаться к нему!»

– Отъедем? – предложил хозяин машины и уже теперь Наташи.

Давид, молча принявший поражение после поведения отвернувшейся любви, покорно пригнулся, чтобы разместиться на переднем сидении.

– Слушай сюда, студентик, – нагло продолжил говорить столичный милиционер, – любовь прошла, завяли твои зеленые помидоры. Чтобы я тебя близко не видел рядом с ней. А если не понимаешь, то гляди сюда.

Резким движением он выудил из грудного кармана на рубашке Давида целлофановый мешочек с серым порошком.

– Вот этого достаточно, чтобы ты укатил далеко отсюда лет на семь. Или наркоши за этот же мешочек обломают все тебе ручки, чтобы ты больше не махал ими.

– Это не мое, это Вы сами мне подсунули, – что-то оправдывающее стал лепетать испуганный Давид, то хватая себя за пустой карман рубашки, то показывая свои открытые ладони.