Большое кочевье

В этот день прошли пастухи всего лишь километров двадцать. Было очень жарко. Костя пил воду из каждой мочажины, из каждого ручья, часто присаживался на корточки, вытирая со лба обильный пот, и, то и дело зажмуривая глаза, страдальчески морщился и вздыхал. И наконец, задолго до заката солнца, он предложил выбирать место для табора. Впервые видел Николка своего товарища таким усталым.

Не желая признаться в том, что устал, развьючивая оленей, Костя оправдывался:

— Мы, ребята, раньше остановились потому, что место тут хорошее, водичка рядом, дюхча готовая. А завтра пятьдесят километров по болоту придется кочевать, там и палатку негде ставить, кругом тухлая вода да мох сырой. Сегодня отдохнут оленчики, а завтра рывок сделаем. Правду говорю, нет? Чего молчите? Если против — можем и дальше пойти…

Костя говорил убедительно и в общем-то был прав. Николка и Табаков возразить ему не могли, но, зная главную причину, они улыбались: Николка — насмешливо, Табаков — сочувственно.

Зато на следующий день Костя преобразился — это был опять прежний Костя Фролов — неуемный и быстрый. Он встал на заре, сварил завтрак, вскипятил чай и, пока Табаков с Николкой умывались, пригнал к палатке ездовых. После завтрака он ловко увязывал вьюки и был, как всегда, деловит и весел.

Вскоре над сонной еще тундрой вновь зазвучали колокольцы. Но вот кончилась тундра, осталась позади твердая земля. Впереди, сколько охватывал глаз, раскинулось ровное, как бурая скатерть, болото с редкими, похожими на круглые подгоревшие булки торфяными кочками, густо усыпанными бордовой прошлогодней брусникой. Между кочками темными пятнами самых причудливых форм разбросаны озера. Над болотами в голубой дымке синими волнами стояли далекие Пягинские горы. За этими горами плескалось море. Николка с нетерпением ждал встречи с морем. Нет, он вовсе не собирается быть моряком, море ему нравится только с берега, чтобы волны с глухим ритмичным шорохом стучали о камни, чтобы скрипела под ногами галька, чтобы кричали чайки и чтобы беспокоил запах соли и водорослей.

Жара нестерпимая. Душно, хочется пить. Под ногами пастухов, под копытами оленей вот уже несколько часов колышутся зыбуны и плещется, проступая сквозь желтовато-бурые и плотные, как мочалка, мхи, вода. Но пить эту воду нельзя — она затхлая и теплая и кишит в ней несметное число мельчайших рачков.

Костя уверенно вел караван сквозь лабиринты озер, вовремя замечал и обходил опасные топкие места. Синие горы над болотом видны уже четче, яснее, но они все еще далеко.

К морю вышли к следующему полудню. Костя вывел караван к заливу Кекурный, туда же тянулись и следы оленей-беглецов, там Костя и рассчитывал их настигнуть.

Уставший Николка смотрел на море без восторга, оно простиралось унылой серой равниной. Злобно шипели волны, жалобно всхлипывали чайки. Огромные буро-зеленые сопки настороженно застыли на той стороне залива, точно медведи у водопоя; над их острыми взъерошенными спинами широким неохватным фронтом двигались тяжелые свинцовые тучи. С моря дул сырой промозглый ветер.

К вечеру караван вышел в долину речки Пронькина, и пастухи увидели на берегу лимана стадо оленей.

— Ах вы, черти! Вот вы где! — беззлобно воскликнул Костя и, обернувшись к Николке, радостно заулыбался: — Видал? Вот они, голубчики! Догна-али! От нас не убежишь, правда, Николка?

Олени-беглецы, пощипывая ягель, смотрели на людей с таким невинным и беспечным видом, что Николка не выдержал и улыбнулся: «Вот бестии! Натворили дел и стоят как ни в чем не бывало».

Оленей в стаде оказалось четыреста голов. Пересчитав животных, удостоверившись, что ведут они себя спокойно, пастухи посовещались и пришли к выводу: Косте Фролову надо возвращаться на Маякан, там в бригаде всего четверо пастухов на две тысячи оленей, трудно будет пастухам — надо помочь им, а здесь можно остаться и двоим.

Костя тотчас засобирался в дорогу. Путь ему предстоял неблизкий: триста пятьдесят километров по болотам, по кочкаристой тундре, сквозь тайгу, сквозь заросли стланика. Но Костя чувствовал себя как именинник, он словно хотел сказать своим сияющим видом: «В походе хорошо, ребята, а дома, в бригаде, все-таки лучше».

— Не забудь сказать председателю, чтобы продуктов подвез нам до Вешки хотя бы. По большой воде катер туда свободно пройдет, — наставлял его Табаков. — Оттуда мы сами груз вывезем — день потеряем. Самое главное — патроны чтобы прислали. К Машке моей обязательно зайди, пускай с катером посылочку передаст.

Костя ушел в три часа утра. В той стороне, куда он шел, над притихшими, сонными еще сопками, бледно-розовой каймой трепетала заря. Вот Костя вспугнул стайку куликов-ягодников, и они, стремительно взвившись, покружились над лиманом и растаяли в небе.

Когда Костя скрылся из виду, Николка повернулся к морю — оно было все такое же неприветливое и серое; из-за дальнего мыса плотной белой стеной надвигался на берег туман.