Большое кочевье

Пробовал Николка и ползком к ним подбираться, и маскировался, обвязав себя пучком травы, но гуси почти всегда обнаруживали его и взлетали. Редко удавалось Николке подстрелить гуся. Зато Хабаров и Долганов приносили каждый день по гусю. Оба подкрадывались к птицам, ведя перед собой оленя и прячась за него. Птицы животных не боялись. Вскоре и Николка освоил этот способ.

Закончив работу в стаде, он ловил маутом самого спокойного ездовика и уходил с ним в тундру, а к вечеру приносил добычу. Охота на кормящихся гусей была необыкновенно увлекательна, потому что требовала от охотника большого терпения, сообразительности и снайперского глаза. Николка был уверен, что только так и нужно охотиться, но вскоре довелось ему столкнуться с людьми, которые смотрели на природу иными глазами…

Пастухи, пригнав стадо к чуму, собирались идти обедать. В тишине над сопками вдруг раздался неясный, нарастающий гул. Прямо на стоянку пастухов быстро снижаясь, летел вертолет.

— Вертолет к нам летит! — изумленно воскликнул Николка.

— Вроде и правда к нам, — держа ладонь козырьком над глазами, подтвердил Долганов.

— Наверно, что-то случилось… — вслух размышлял Фока Степанович. — Или выборы, или корреспондент какой-нибудь. Ишь, как гудит, оленей всех распугает.

Но вертолет, не долетев до стоянки пастухов, резко накренился, круто отвернул в сторону и, набрав высоту, полетел по долине.

Когда пастухи взобрались на бугор у чума, то увидели, что вертолет уже приземляется на перевале.

Николка отчетливо видел в бинокль, как открылась дверь вертолета, и из него, точно из брюха летающего ящера, один за другим, будто мураши, выскочили шесть человечков. Винт машины работал, человечки, пригнувшись, отбежали от машины. Вертолет поднялся над землей, завис в воздухе, словно не решаясь выбрать направление, затем уверенно подлетел к сопкам, сжимающим перевал, взмыл над ними и вновь стал приближаться к морю. Человечки торопливо разбрелись по седловине цепью и вскоре редкие кусты скрыли их.

Вертолет приближался. Пастухи, оторвав глаза от биноклей, с недоумением и тревогой смотрели на оглушительно свистящую и воющую машину, хищно пикирующую на чум. Низко пролетев над чумом, над разбегающимися в панике оленями, вертолет круто развернувшись над бухтой, устремился вверх по речке на малой высоте. Тальники под машиной пригибались к земле, трепетали и стреляли в небо желтыми листьями, точно искрами. Вертолет летел зигзагами, захватывая всю ширину долины, стиснутой высокими сопками.

Этот необычайный полет винтокрылой машины крайне удивил пастухов, прильнув к биноклям, они изумленно следили за всем, что происходило внизу в тундре: стаи гусей, вспугнутые вертолетом, беспорядочно взлетали и летели к перевалу, а вертолет, догоняя их, чуть приостанавливался, затем вновь продолжал свой извилистый странный полет, поднимая с земли все новые и новые стаи гусей.

Пастухи никогда еще не видели сразу так много птиц. Сбившись, словно пчелиные рои, заглушая своим криком шум мотора, птицы стремительно летели к перевалу. Вот уже первые стаи гусей поравнялись с перевалом. Вертолет неожиданно присел и затих. С минуту слышался улюлюкающе-бурлящий гул тысяч гусей — и вдруг сухо и мощно, точно удары пастушеских бичей, затрещали, захлопали выстрелы самозарядных автоматических ружей.

Охотники, уже не прячась, цепью перегородив узкий перевал, стоя во весь рост уверенно и прочно, торопливо стреляли в птиц, и те, кувыркаясь, густо сыпались на землю.

Николка, вцепившись в бинокль, негодующе вскрикивал:

— Что они делают?! Что они делают!

Но вот ружейная канонада стихла. Вертолет вновь набрал высоту и, стремительно скользнув над перевалом, обогнал гусей. Летая назад-вперед, вверх и вниз, он поворачивал их обратно на охотников. Гуси, сбившись еще теснее, пытались улететь от громыхающего чудовища, но оно легко обогнало их и потеснило к перевалу — все ближе и ближе.

И вновь загремели выстрелы. И птицы, ломая крылья, падали вниз… Когда утихла вторая канонада, вертолет сел на перевале и замолчал, устало нахохлившись, точно хищная птица. Охотники, разойдясь по перевалу, собирали добычу.

Вскоре рядом с вертолетом тонкой струйкой взвился дымок.

Пастухи молча переглянулись, словно не веря глазам, только что видевшим невероятное и трудно объяснимое хищничество.

— Вот это да-а-а… — первым нарушил молчание Фока Степанович. — Сколько живу, а такой охоты не видал.

И сразу все возбужденно заговорили, браня охотников и вертолет, точно и он был живым существом. Улита позвала пастухов обедать, но никто не услышал ее. Слишком возбуждены были пастухи. Аханя, стоящий в сторонке, сокрушенно качая головой и брезгливо, жалостливо морщась, спрашивал:

— Эти какой такой люди? Иво даже хуже, чем росомах, однако… суксем иво не люди…

— Сейчас они чай будут пить, — раздумчиво сказал Долганов, пряча бинокль в футляр, — не меньше часа просидят — пока гусей упакуют, может, водку еще пить начнут… — И вдруг, тронув Николку за локоть, предложил: — Ты, Николка, быстро бегаешь, спортом занимаешься. Сможешь за полчаса к ним добежать?

— Смогу. А зачем?