Большое кольцо

…Сафиев продолжал играть в упорную молчанку. Требовался какой-то сильный ход. Но Александр Борисович не торопился, да и не хотел, если по правде, оперировать признательными показаниями Мутенкова. Как чаще всего случается? Слово вылетело невзначай, а потом вдруг оно оказалось уже на воле — вместе с воровской малявой. А ведь у Виктора семья какая-никакая, но есть. Вот и пришлют ему в камеру весточку — вякнешь чего-нибудь лишнее, всех твоих пришьем. Куда ему после такого предупреждения деваться? Он же знает, с кем дело имеет, вот и пойдет в отказ. Значит, и делать достоянием общественности, даже своей, внутренней, его показания пока не стоит. При нынешнем «умении» хранить тайны следствия обидный прокол может случиться в любую минуту. Но что-то же делать все-таки надо!

Обыск, произведенный в квартире Сафиева, практически ничего не дал. Осторожным оказался оборотень. Следователь Московской городской прокуратуры Анатолий Малахов, которого, по договоренности между Костей Меркуловым и Павлом Прохоровым, городским прокурором, Турецкий определил в свою оперативно-следственную бригаду, вместе с оперативниками Славки перепахал буквально все, обнюхал и обстучал паркет и стены — пусто. Вероятно, у Сафиева имелся другой схрон. А где — это важный вопрос…

И еще вот такая странная получалась вещь. «Зарабатывали» сержанты, судя по самым приблизительным прикидкам, достаточно, чтобы не отказывать себе в необходимом. Но, как свидетельствовали факты, ничего такого, что указывало бы на дополнительные доходы, ни у Сафиева, ни у Мутенкова не имелось. Последний вообще жил как нищий. Да и у Сафиева обстановка была гораздо ниже среднего прожиточного уровня. Может, они оба копили? Один — на приличное жилье, а другой… На что мог бы копить деньги Сафиев? Они их не пропивали — ведь даже в отпуске приходилось «трудиться». И отстегивали им наверняка бабки немалые, иначе кто станет помогать бандитам в их весьма доходном промысле, рискуя при этом своей ментовской карьерой? В карты, что ли, проигрывали — в каких-нибудь казино? На девок тратились? Так ведь и речь у них шла о каких-то шалавах, но те дорого не стоят. А черт их знает. Решить бы эту загадку — остальное, как говорится, приложится. Но Мутенков эту тему обсуждать отказался, и даже вопрос «где деньги лежат, чтоб семью поддержать на время его отсидки?» вызвал у него откровенно злобную и резко отрицательную реакцию. Что непонятно уже само по себе. Разве у него имеются знакомые, которые будут кормить его семью, пока он станет срок тянуть? Или он настолько глуп, что считает возможным для себя отделаться устным внушением начальства? И он исключительно с этой целью дал признательные показания? Может, и глуп, но не до такой же степени! Нет, что-то здесь не то…

С Сафиевым проще: он хоть молчит. Ему, понятно, есть что скрывать.

Пожалуй, единственной зацепкой были милицейские «Жигули» седьмой модели, которые на самом деле таковыми вовсе не являлись. Это оказалась ворованная машина, соответствующим образом «перелицованная» и снабженная фальшивыми номерами. А поскольку ни в какой дорожной милиции машина официально не числилась, никто и не собирался ее проверять. Ездит на ней патрульный экипаж, какие еще проверки нужны? Вот такая выходила логика. А оставлял машину Сафиев возле своего подъезда в Люберцах как не имеющий личного гаража или «ракушки». Либо же все-таки имел, но о том никто не догадывался. Однако и опросы соседей ни к чему не привели. С местными автовладельцами он не дружил, не контактировал, а нелюдимый, мрачный характер не рождал желания у других общаться с ним.

На последнем допросе Александр Борисович рискнул все-таки сделать небольшой тактический ход — скорее, как попытку прощупать интересы Сафиева. Клюнет — не клюнет? Он выписал в отдельные листы протоколов некоторые, не связанные между собой признательные показания Мутенкова, касающиеся тех бандитов, с которыми сержанты работали возле Волоколамского шоссе, но при этом нигде не ссылаясь на Виктора. Точно таким же образом «оформил» и вынужденные показания Сигаладзе, тоже распределив их между ним самим, Хомутом и Паленым. Повсюду, где только мог, понавставлял ссылки на Митяя, о котором пока ничего толком не знал, но зато указания его выглядели вполне достойными вора в законе. И всю эту «документацию» зачитал Сафиеву. А уже в конце, просто в качестве констатации неоспоримого факта, добавил, что эти трое, в общем-то, и сдали их, ментов поганых, ему — Турецкому. А куда было деваться, когда все улики налицо?..

Сафиев был по-прежнему верен себе — молчал как рыба, но Турецкий мог бы поклясться, что того крепко озадачили признания расколотых уголовников. Ведь если они уже признались, зачем же их отпустили? Или это у них, у следаков, такой способ — достать всех остальных?

Николай уже устал, видимо, следить за собой, и теперь взгляд его был напряженным и выдавал явное смятение. Хотя ни слова так и не было произнесено. На что надеялся? Верил, что свои не дадут пропасть? Или это был все-таки страх за собственную шкуру, который он сдерживал изо всех сил?