Большое небо

Реджи принесла кофе в термосе. Кофе в отделе гаден, скорее бурая водица, чем кофе. Ронни пила черный, а Реджи себе прихватила банку соевого молока. Она уже давно была веганкой, почти десять лет, с тех пор, когда звезды еще не ввели эту моду. Всем вечно чешется расспрашивать Реджи про ее диету, и опытным путем она вывела, что идеальный ответ – «Ой, знаете – аллергия», потому что нынче у всех на что-нибудь да аллергия. Она-то предпочла бы отвечать: «Потому что не хочу запихивать в свой организм мертвых животных», или: «Потому что коровье молоко – это для телят», или: «Не хочу прикладывать руку к гибели планеты», – но когда такое говоришь, людям почему-то не нравится. И тут надо понимать: веганство – тяжкий труд, а Реджи та еще кулинарка. Если б не тосты с фасолью, ее блюдо на любой случай, она бы небось давно с голоду померла. Реджи было двадцать шесть, но всю жизнь любой возраст ей был не впору.

– Спасибочки, – сказала Ронни, когда Реджи налила ей кофе.

Кружки у них были свои. И они обе выпили кофе с утра – «дома», как они уже это называли, хотя пока всего две ночи провели в ветхом коттедже, снятом через Airbnb в Робин-Гуд-Бэе на неделю – предположительно столько должен продлиться нынешний этап расследования.

Они ютились бок о бок за одним столом, который им выделили в скудно обставленном кабинете на верхнем этаже отдела полиции. На столе стоял компьютер и, в общем, больше ничего, не считая возникшей вчера из ниоткуда груды коробок со всей бумажной писаниной по первоначальному расследованию дела Бассани и Кармоди. Хаотическая каша из чеков, счетов и загадочных заметок, которую по просьбе их детектива-инспектора Рода Гилмертона наскребла им местная полиция. В один прекрасный день слова «бумажная писанина» устареют. Во всяком случае, Реджи очень на это надеялась. Другая причина не причащаться местного кофе состояла в том, что Гилмертон велел им сидеть тихо и не высовываться.

– Благоразумие – главное достоинство того и сего, – пояснил он.

– Храбрости, – подсказала Реджи. – Хотя на самом деле у Шекспира не так, а «главное достоинство храбрости – благоразумие»[35]. Все вечно путают.

– Спустилась бы ты с облаков, – сказал ей Гилмертон.

– Вопреки популярному заблуждению, я давно и прочно осела на земле, – ответила она.

Встречали их без флагов и транспарантов. Они интервенты из другого подразделения, и в этих краях им не то чтобы рады. Порученное им дело открыли здесь десять с лишним лет назад. И уже не один год, как закрыли: виновные получили наказание, невинные – компенсацию, грязь подтерта, хотя любой офицер на месте преступления знает, что след остается всегда. И тем не менее все вели себя так, будто дело закрыто, и не просто закрыто, а заперто в ящик, убрано на верхнюю полку, и все стараются про него забыть и жить дальше, а тут Ронни и Реджи явились взламывать замки и опять этот ящик открывать.

Было еще рано и довольно тихо, только внизу дежурный оформлял стайку вчерашних ночных алкашей, чтоб они вернулись в ряды общества и стали сегодняшними ночными алкашами. Несколько весьма бесполезных минут Реджи и Ронни перечитывали свои вчерашние записи. Накануне они полдня допрашивали профессионального игрока из гольф-клуба «Бельведер», чью память, вполне вероятно, начисто стерли пришельцы. Вообще, пришельцы здесь со многими неплохо поработали.

Ронни служила в полиции Брэдфорда, а Реджи в Лидсе, и хотя сотрудничали они всего пару недель, обосновавшись в отделе Реджи, обеим уже стало ясно, что между ними царит гармония. Реджи воображала, что они могли бы дружить и вне работы, но эту мысль держала при себе – не хотела навязываться.

Обе они входили в небольшую рабочую группу под названием «Операция „Виллет“»[36]. Собственно, кроме них, в группе никого и не было. Гилмертон периодически бильярдным шаром залетал и в другие следственные группы. Довольно милый человек, и Реджи поначалу нравилось, как легко он ко всему относится, но спустя некоторое время ей уже казалось, что он скорее легковесен, чем легок.

Реджи и Ронни привлекли, чтоб они допрашивали потенциальных свидетелей и контактных лиц. Недавно всплыли новые обвинения, и сама обвинительница жила на их территории. Задача Реджи и Ронни – поговорить с людьми, которых упоминали другие люди, которых, в свою очередь, упомянули третьи люди, и все это смахивало на игру в испорченный телефон. Бесконечно расползающийся пазл с кучей потерянных деталей, поскольку история тянулась аж с семидесятых и многие упомянутые уже умерли. К несчастью. Новые обвинения касались представителей истеблишмента – большие шишки, «важны лица» на родном наречии Реджи, – и, однако, расследование неприметное дальше некуда. Может, и правильно. Или нет.

Гилмертон был на грани пенсии, счастливо предвкушал дембель и по большей части предоставлял им «ворочать дело» самостоятельно. Особых результатов, сказал Гилмертон, он не ждет («Мы просто расставляем кой-какие точки над „i“»), что только наполняло Ронни и Реджи решимостью разгадать загадку.