Большое шоу. Вторая мировая глазами французского летчика

Начальник ПВО района, казалось, не был этим вечером в хорошей форме, и после того, как он сообщил нам десяток противоречивых курсов среди небольших островов в погоне за неуловимым «Юнкерсом-88», он приказал возвращаться домой. Было 8.30.

Видимость становилась все хуже, и Жак был вынужден следовать за мной на близком расстоянии, чтобы не потерять меня. Я сконцентрировался на моих приборах и вызывал радиостанцию через равные промежутки времени, чтобы иметь точные координаты. Мы прекратили, лишь когда оказались над базой, скорее ощущая ее, чем видя, благодаря регулировочным красным лампам, указывающим на препятствия на земле.

– Алло, Контроль, Далмат Ред-1 вызывает, скоро парашютируюсь над базой.

Сразу же осветили взлетно-посадочную полосу. Ее тщательно спрятанные световые сигналы мигали во мгле – неясно, но успокаивающе.

Туман становился плотнее, но если я вижу эти огни, то не заблужусь. Воодушевленный этой мыслью, я решил добавить четверть часа к моему ночному полету и позволил Жаку сесть первым. Спустя десять минут я начал свой спуск, открыл кабину, и на меня пахнуло влажной соленой мглой. Я пошел на свой 90-градусный разворот, который вынес меня на линию с освещаемой взлетно-посадочной полосой, и я нажал на вынос шасси. Меня отдросселировало назад, и сразу же в моих ушах раздался сигнал тревоги! Инстинктивно, не отрывая глаз от взлетно-посадочной полосы, я нащупал выпуск шасси и нажал прямо на него. Это сработало, и я сразу же понял ситуацию: пневматическая система, видимо, вышла из строя и колеса не закрепились в необходимом для посадки положении.

Такого рода авария довольно редка и достаточно неприятна в дневное время. Ночью же это огромный риск.

Я сразу же сообщил о ситуации в отдел управления полетами и, полностью открыв дроссель, снова набрал высоту, которая бы позволила мне попытаться выпустить колеса с помощью отчаянного маневра.

Беспокойство на земле, громкоговорители предупредили начальника авиационной базы, «скорую помощь», пожарное посыльное судно и т. д. Несмотря на мои усилия, ничего не получалось, и, как последнее средство, я использовал бутылку сжатого газа углекислоты, но безрезультатно. Определенно не мой вечер.

Взглянув на манометр, я увидел, что температура радиатора тревожно увеличивалась, а давление масла начало падать: 110, 115° – 80, 70, 60 фунтов.

Господи! У «Спитфайров-V» был только один радиатор, установленный асимметрично под правым крылом, и нога моего наполовину выпущенного шасси создавала препятствие для входа воздуха в радиатор; 49 °C – это максимально допустимая температура, мне нужно быстро принять решение.

– Алло, Контроль, Далмат Ред-1 вызывает, установите прожектор на участке травы напротив офиса наблюдения – захожу на посадку.

– Понял вас, Ред-1.

Так как я вынужден был садиться с поднятыми колесами, чтобы не взорвался двигатель, то я не мог выполнить это на взлетно-посадочной полосе. С искрами и температурой, возникающей при трении четырех тонн металла, идущего на скорости 100 миль в час, моя машина мгновенно бы загорелась.

Сила света прожекторов из 30 000 свечей осветила большой треугольник травы напротив управления, и я собирался посадить свой «спит» на «брюхо». По спине тонкой струйкой начал течь пот, и моя нижняя рубашка прилипла к коже, словно холодное мокрое полотенце. Я сделал все возможное, чтобы подготовиться для очень трудного торможения – от 100 миль в час до полной остановки на расстоянии 30 ярдов в полсекунды. Я туже затянул привязные ремни, крепко пристегнул себя к креслу. Опустил кресло, чтобы защитить голову в случае, если я перевернусь вверх «пузом», отодвинул капот назад и плотно закрыл; по крайней мере, сейчас не было риска оказаться закрытым в горящей коробке. Я отстегнул парашют, убрал кислородную трубку и, перед тем как снять наушники, вызвал управление:

– Алло, Контроль, Далмат Ред-1 вызывает. Давайте сейчас. Переключайте на вас, переключайте!

Было самое время. Из моего радиатора извергался непрекращающийся поток вспышек, а ядовитые гликолевые испарения начали поступать в кабину. Я вдохнул большой глоток воздуха и слегка дрожащей рукой уменьшил дроссель, настроил винт для отличного броска, опустил закрылки и начал приземление.

Лампы, указывающие на край аэродрома, светили снизу позади меня, а ярко освещенный треугольник стремительно приближался ко мне. Я выровнялся где-то на высоте около 12 футов, все еще в темноте. Вдруг мой самолет оказался в ослепляющем потоке голубого света.

На ощупь я выключил двигатель и отключил подачу топлива. Впереди налево и направо от обтекателя изрыгалось облако дыма.

Я задержал дыхание, мои глаза неотрывно смотрели на траву, проходящую под моими крыльями. Я понимал, что за мной на полной скорости следовала «скорая помощь», за которой ехал пожарный расчет. Я осторожно отпускал назад ручку управления, еще, еще, уменьшая свою скорость до минимума – 90 миль в час. Мой винт, должно быть, почти касался земли, самолет начало трясти, и я сильно дернул ручку управления назад.