Большое зло и мелкие пакости

— Мне не требуется ваше позволение. Мне нужно работать. В этот момент моя работа состоит в том, чтобы найти человека, который стрелял в его мать. Федор, ты в состоянии поговорить со мной или нет?

— Я… в состоянии, — выговорил тот неуверенно и посмотрел на Алину: — Ты не сердись, Алин! Я очень не люблю, когда ты сердишься!

— Я не сержусь.

— Где ваша вторая ординаторская? Давайте-давайте, шевелитесь! Вы-то сейчас все спать пойдете, а я в управление поеду!

— Вы сами выбрали себе такую работу, — подзудила мымра, — выбрали бы другую и не ездили бы сейчас в управление!

Никоненко не удостоил ее ответом. Во второй ординаторской было душно и почему-то сильно пахло нашатырным спиртом. Врач зажег свет и оглядел свое хозяйство, как будто видел впервые.

— Ну вот, — сказал он, смущаясь Алины, — окно не открывается, а воняет, потому что утром практиканты бутыль с нашатырем разбили.

Он последний раз взглянул на Алину и вышел. Никоненко был совершенно уверен, что он станет караулить ее в коридоре.

— Вы только меня не перебивайте! — приказал он ей. — Или придется все начинать сначала, а мне и вправду некогда. Сядьте в угол и сидите тихо.

— Я на вас жалобу напишу, — сообщила она.

— Валяйте, — разрешил Никоненко и, придвинув шаткий стульчик, устроился напротив Федора. — Расскажи мне, как все было. С самого начала.

— Сначала мама сказала, что она сегодня вечером идет в свою школу, — добросовестно начал Федор, — поэтому математику и английский у меня проверит Алина, а я не хотел, чтобы она проверяла, потому что мы…

— Она всегда с тобой остается, когда мама уходит?

— Всегда, — согласился Федор с удовольствием, — бабушка не любит со мной оставаться, она говорит, что возни много и что мы сели ей на шею, а Алина всегда остается, и мы с ней ездим кутить. Мама, правда, ругается, но мы все равно ездим.

— Куда вы ездили сегодня?

— В “Седьмой континент” за мороженым, — раздраженно сказала из угла Алина. — Зачем вам…

— В какой?

— Что — в какой?

— В какой “Седьмой континент”?

— Который на Лубянке! Что вам за…

— Так, что потом?

— Потом мы поехали к Алине, мультфильм смотреть.

— Какой мультфильм?

— Ну, мы купили мультфильм, — объяснил Федор терпеливо, — про Мулана.

— Не про Мулана, а про Мулан, — поправила Алина. — Мулан — это она.

— Про Мулан, — согласился Федор. — Потом я на компьютере играл, а Алина по телефону разговаривала. Потом мы оделись и поехали в мамину школу. Алина сказала, что мы маму заберем и уговорим ее поехать пиццу есть. Она сказала — кутить, так кутить. Я люблю кутить, а мама не очень.

— А в школе что было?

Он задал этот вопрос и спиной почувствовал, как подобралась и насторожилась Алина. Как лошадь перед прыжком.

Почему? Боится за мальчишку? Бережет его нервы? Не хочет вспоминать? Или еще что-то?

— Я вылез из машины и побежал к воротам. Алина сказала — осторожно, машины. Она всегда прямо посреди дороги останавливается. Мы в прошлом году ездили в Суздаль, и ее там за это все время штрафовали.

— Понятно.

— Я маму сразу увидел, она уже к нам шла.

— Она тебя тоже видела?

— Нет, я ее позвал, и тогда она увидела. Я закричал: “Мам!”, и она увидела. Потом повернулась в сторону, как будто ее еще кто-то позвал, а потом… упала и лежала. Все закричали, побежали, и я очень испугался.

— Очень-очень?

— Просто очень, а не очень-очень, — подумав, ответил Федор, — я очень-очень не успел испугаться, потому что Алина подбежала.

— А когда она в сторону посмотрела, ты не видел, кто ее позвал?

— Не знаю. Дядька какой-то.

— Ты его видел, этого дядьку?

— Там темно было, — сказал Федор, — какого-то дядьку я видел, но я не знаю, он ее звал или не он.

— А узнаешь, если его увидишь?

— Узнаю, — уверил Федор.

Стреляли не сбоку, стреляли спереди, поэтому вряд ли “дядька” имел отношение к выстрелу, и все же, все же…

— А Потапова ты знаешь?

— Знаю! — оживился Федор. — Когда его по телевизору показывают, мама всегда меня зовет и говорит, что она с ним в одном классе училась. И еще она говорит, что если я буду хорошо учиться, то смогу стать таким же знаменитым, как Потапов.

— Идиотка, — пробормотала Алина.

Никоненко на нее оглянулся.

— А где он был, Потапов, когда мама упала, ты не видел?

— Видел. Он сзади шел. Прямо за мамой.

— Он один шел или с кем-то?

— Не знаю. Он просто шел. А когда мама упала, он самый первый к ней подбежал.

— Подбежал?

— Ну, не подбежал, потому что он очень близко был, он как-то — раз, и оказался рядом с ней. Ему кричали — уходи, уходи, — а он не уходил, он рядом с мамой на корточках сидел. Или даже на коленях.

Очевидно, кричал проворонивший все на свете охранник.

— Слушай, Федор, а спиной к тебе и лицом к маме кто стоял, ты не заметил? Все ведь тебе навстречу шли, да? А к школе вместе с тобой кто-нибудь шел?

— Шел, — согласился Федор, — какая-то девушка шла.

— Какая девушка?

— Ну… такая. Красивая. Не такая красивая, как Алина, но все-таки красивая.

Никоненко усмехнулся.

— Какая красивая? Высокая? Или не очень?

— Нет, не высокая, — решительно заявил Федор, — гораздо ниже Алины. Как мама. И шуба у нее была такая… Голубая и белая.