Большой бамбук

Двадцать часов назад они покинули Зейнсвилль, и вот теперь жизнь обоих уместилась в дорожную сумку. Все ненужное они запихнули в мешки для мусора и оставили на крыльце для Армии спасения. Забрали у хозяина квартиры залог и за девяносто девять баксов с носа купили билеты в один конец до Лос-Анджелеса.

Выехав за городскую черту, автобус вновь набрал скорость. Марк окончательно стряхнул с себя сон и достал бутерброд с тунцом, насквозь промокший в пластиковом пакете.

— Никогда больше не поеду автобусом.

— А по мне так и ничего, — возразил Форд. — Посмотришь то, чего больше никогда в жизни не увидишь. У меня даже возникли идеи.

— Ты сочинял?

Форд сделал какие-то заметки в блокноте.

— Ночью тихо, а гул мотора мне не мешает. Так что я накропал несколько страниц.

Блокнот покоился у него на коленях, поверх матерчатой сумки на молнии, в которой хранились запасные ручки, стянутые резинкой отпечатанные на машинке листы и испещренные мелким почерком тетради. Один из карманов был набит старыми чеками и салфетками — Форд пользовался ими, когда под рукой не оказывалось блокнота.

— Почему ты не взял с собой пишущую машинку? — спросил приятеля Марк.

— Тащить ее с собой — сплошной геморрой. Когда доберемся до места, куплю в ломбарде другую.

— А я бы хотел заняться живописью, — задумчиво произнес Марк, глядя в окно.

— Вот и займись, — ответил Форд и что-то черкнул в блокноте.

— Не знаю, с чего начать. И вообще, у меня все равно ничего не получится.

Восход в Колорадо. Закат в Юте. А между ними бесконечное безжизненное пространство, на фоне которого ваши собственные мысли заметно мельчают. Все как-то притихли, не только наши друзья, но и другие пассажиры. И тип в бандане, который сел позади них в Авроре и тотчас поинтересовался, не найдется ли у них «дури». И орущий мальчонка, который случайно замкнул себя в туалете, и водителю пришлось делать остановку. И осунувшийся мужчина, окутанный облаком кислого перегара.

Один час пятьдесят две минуты. У Форда затекла шея, однако вскоре надежда вернулась в виде долгожданного щита с золотым медведем. Вот она, Калифорния. Автобус с ветерком катил по пятнадцатой автостраде. Марк как завороженный смотрел в окно на проплывающую мимо пустыню Мохаве. Форд продолжал что-то строчить в блокноте.

— Везет тебе. У тебя есть мечта, — произнес Марк. — Эх, почему у меня ее нет?

— Знаешь, я как-то не строю иллюзий на сей счет. Шансы у меня почти нулевые.

— Это у тебя-то? Да ведь ты пашешь не переставая. Кому тогда должно везти, как не тебе.

— Я в любом случае попробую. Ведь нет ничего лучше, чем когда мечты сбываются. На втором месте — когда они не сбываются, но все равно продолжаешь мечтать.

— А мне всегда хотелось научиться играть на каком-нибудь музыкальном инструменте, — признался Марк. — Вот только беда, к музыке у меня не лежит душа. Скажи, это важно?

Форд посмотрел в окно.

— Они все проделали этот путь.

— Кто они?

— Мечтатели. — Форд захлопнул блокнот и застегнул на сумке молнию. — Свободные земли — хватай сколько можешь, золотая лихорадка. А когда золото кончилось, они нашли нефть.

— Кому-то крупно повезло.

— И наконец, Голливуд. Целое поколение мечтало о том, что их заметят за столиком в какой-нибудь кафешке.

— А по мне все враки.

— Как сказать. Молодежь из крохотных провинциальных городков автобусом съезжалась сюда со всей Америки, имея при себе лишь потрепанный чемоданишко и никакого представления о том, что делать дальше. Вот и мы с тобой проделали тот же самый путь.

— Ты посмотри, какой вид!

— У меня такое чувство, будто я перенесся в сороковые.

— Я ожидал, что здесь будет больше многоэтажных зданий.

— Просто город сильно разросся вширь.

Автобус ехал через пригороды. Вернее сказать, полз — на каждом перекрестке если не светофор, то остановка для высадки пассажиров. Дорога постепенно пошла в гору.

— Смотри на тот холм! Узнаешь надпись? Голливуд! Наконец они подкатили к остановке на бульваре Кауэнга.

Вытащив из багажного отделения две сумки, водитель поставил их на тротуар, на две золотые звезды. Форд и Марк забросили их на плечи и зашагали по улице, читая имена у себя под ногами: Уил Роджерс, Энди Гриффит, Кэрол Бернетт… Рядом торговали путеводителями по городу, из магнитофона доносились звуки группы «Кинкс»… Джеймс Кэгни, Дин Мартин, Бетти Грейбл… мимо кинотеатра «Кодак», мимо другого, с отпечатками рук на асфальте.

— Пока шагаешь по бульвару Голливуд, можно увидеть всех звезд.

— Форд, не тот ли это самый «Китайский театр»?

— Надо щелкнуть на память, — ответил тот и, поставив сумку на землю, вытащил фотоаппарат.

— Ты только посмотри на отпечатки рук! — воскликнул Марк. — Кросби, Харлоу, Элизабет Тейлор.

— Смотри на меня. Я снимаю.

— Давайте я сниму вас вместе, — раздался рядом женский голос.

Друзья обернулись. Все было как в строчках песни группы «Бич бойз». Как снимок в туристической брошюре. Длинные, светлые, выгоревшие на солнце пряди. Бронзовый загар. Легкие веснушки. Улыбка как с рекламы зубной пасты. Обрезанные на шорты джинсы и футболка, завязанная на талии узлом.