«Отправлению в Хойя подлежат в следующем порядке:
а) половина конфискованных пишущих машинок, включая две пишущие машинки Доры Апитч;
б) сырой каучук;
в) в достаточных количествах все другие, потребные для пуска производства материалы;
г) станок для прорезинивания;
д) упакованные чемоданы и ящики;
— теперь слушайте внимательно, Дон:
е) три картины с Мариетташтрассе;
ж) три ковра и так далее до самой буквы
и) 40 роллей туалетной бумаги…»
— порядочный человек заботится о самом себе в последнюю очередь, — что скажете теперь, Дон?
Помолчав, Хартнел заметил полушутливо-полууважительно:
— Вы, немцы, право же, очень основательны!
Причем поначалу так и осталось неясным, имел лион в виду тщательно все продумавшего и даже в хаосе тех дней заботившегося о порядке д-ра Риза или же неутомимого Фретша, который сумел выкопать даже еще и это продиктованное в спешке почти тридцать лет назад поручение.
Думал он все-таки о маленьком седоволосом человеке, так как, взглянув на часы и увидев, что уже начало двенадцатого, Хартнел сказал:
— Он ведь собирался позвонить через полчаса…
— Может быть, он еще не успел, — предположила Криста, — но он определенно скоро даст о себе знать. А я пока прочитаю вам два последних документа… Эта запись в деле от 12 марта 1945 года такого содержания:
«В прицеп автопоезда, отправляющегося в Хойя, были погружены:
2 ящика № 14 и № 20 с электроприборами, 4 ящика № 243, 223, 242 и 244 с кожей,
12 картонок с производственной обувью различных: размеров,
3 ковра, ящик № 38,
ковер,
картонки туалетной бумаги,
1 ящик с электрическими лампочками, 1 радиоприемник д-ра Риза, 1 вещевой мешок для фрау Раух, 12 шерстяных покрывал,
20 роллей шелкового трико, мелкими партиями,
картины д-ра Риза,
6 пишущих машинок «Урания» 256123, 254373, 254960, 263149, «Триумф» 261017, 259859, двухсекционный телетайп 42887s, 3 счетных машины: «Астра» № 61400, «Гаман-Дельта» 2338, «Маузер» 16103
— Так что наша картина уместилась где-то между двадцатью роллями шелкового трико и шестью старыми пишущими машинками.
— Очень возможно, — сказал Хартнел. — А что там на последнем листке?