Большой федеральный крест за заслуги. История розыска нацистских преступников и их сообщников

— Если вы хотите знать, о чем я сейчас думаю, то могу сказать. Я думала о том, милый Дон, что вас просто водят за нос. И это относится не только к вашему досточтимому «господину коллеге», Штейгльгерингеру, но также и к нашему храброму Фретхену, хотя мотивы того и другого противоположны. И если вы хотите знать еще больше, то отвечу, что я восхищаюсь Фретшем и полностью на его стороне, хотя я и раскрыла его замыслы… А может быть, даже и поэтому…

Хартнела не очень удивили ее признания. Он сказал ей:

— Вы, Криста, хорошо разобрались в сути дела. Я благодарю вас за ваш честный ответ. Может быть, перейдем в бар? Там сейчас никого нет, и вы мне расскажете, что вы такое разузнали. Или вы хотите сохранить тайну?

— Нет, — сказала Криста. — …Пойдемте!

После того как они перешли в пустующий бар и, усевшись за маленький столик в углу, попросили официанта принести освежающее питье, Хартнел спросил:

— Вы мне не рассказали, Криста, удалось ли вам расшифровать древнееврейский текст. Об этом ведь идет речь — не правда ли?

— И да, и нет, — сказала Криста, помедлив. — Во всяком случае, мои мысли вы отгадали, Дон, я как раз и хотела поговорить с вами об этом письме, которое написала Ревекка, младшая дочь Зелигмана, незадолго до своей смерти.

После небольшой паузы Криста сказала деловито:

— Я сняла фотокопию с написанного древнееврейскими письменами абзаца и показала его сначала одной нашей достойной доверия сотруднице, с которой раньше училась вместе. Она долго жила в Израиле, но не смогла прочесть текст и пояснила, что, по-видимому, мы имеем дело с вокализированным древнееврейским шрифтом, который обычно применяют восточноевропейские евреи, когда они пишут на «идиш», то есть на обиходном языке. Но сочетание букв в тексте письма лишено вообще какого бы то ни было смысла — ни на «идиш», ни на каком-либо другом новом или древнем языке. Тем не менее мы кое-что сумели определить: две первые, четко выделяющиеся среди других буквы «шин» и «реш» вокализированы так, что произносить их следовало бы как ше-ри, и мы полагаем, что Ревекка подразумевала под этим своего брата Дэвида, которого она в письмах неоднократно называет «cheri», то есть любимый, дорогой…

— Мне представляется это разумной догадкой, — сказал Хартнел, — но поведет ли она нас дальше?

Криста кивнула головой и, сделав глоток виски, торжествующе продолжала:

— Вообразите, Дон, какое мы сделали открытие: это, безусловно, зашифрованный текст и обе первые, четко отделенные от других буквы представляют собой сигнальный знак: «Здесь начинается кодированное сообщение!» Причем одновременно указывается язык, на котором написано и зашифровано тайное послание, а именно французский!

— Да, похоже на то! — воскликнул Дон, оживившись, После короткого размышления он добавил: — Младшие дети Зелигмана определенно могли изучать и бегло говорить дома по-французски; вероятно, у них была гувернантка, какая-нибудь мадемуазель из Франции или из Швейцарии… Это объясняет также, почему в письме Ревекки к брату так много французских слов и выражений; показательно в известной мере и то, что мой клиент, Дэвид Зелигман, отправился после войны не в США или в провинции Канады, где говорят по-английски, а именно в Квебек, где господствующим языком является французский… Ну, и удалось вам расшифровать сообщение, Криста?

— Пока нет, — сказала Криста. — Я была сегодня до обеда у одного профессора математики, которого мне рекомендовали; разгадывание кодов — его хобби, он прочел мне длинную лекцию, в которой я почти ничего не поняла, но одно усвоила твердо: каждый язык имеет свою определенную характеристику, и если учитывать специфическую частоту повторяемости букв, то можно раскрыть любой код, даже и не зная ключа к нему. Требуется только время!.. Профессор считает, что, вероятно, к полудню завтрашнего дня он сумеет расшифровать текст.

Хартнел сделал добрый глоток виски и впал в глубокое раздумье.

Криста напряженно наблюдала за ним. Хартнел вдруг воскликнул:

— Я понял!.. Конечно же, это должно быть так!

Криста смотрела на него во все глаза.

— Вы хотите сказать, Дон, что нашли ключ?

— Да, — кивнул головой Хартнел, — я почти уверен! Помните, какие там последние строчки в письме, Криста? Точно под словами «Adieu, cheri…», которые ваш эксперт считает сигнальными, стоит следующая — довольно-таки неожиданное для пятнадцатилетней девочки латинское изречение — «Et in Arcadia ego»… Либо весь ряд букв, либо одно слово «Arcadia» должны быть определенно кодом! Вероятнее всего, что шифр сам по себе вполне прост — я вспоминаю, как мы, когда были двенадцати-или тринадцатилетними детьми, всегда шифровали свою детскую переписку условленным кодом. Пишешь просто текст, который хочешь закодировать, под ключевым словом букву за буквой, а потом заменяешь их по очень простой системе — первую букву одного слова вместо первой буквы другого и так далее… Поняли, Криста?

Но Криста уже встала, собираясь идти.