Большой Гапаль

Настоятельница не заставила себя просить дважды: она ничего так не любила, как изучать прошлое девочек, доверенных ее воспитанию, чтобы прочесть их будущее. Будущее этой самой де Б. не сулило ничего радужного. Жюли принадлежала к алчному племени каннибалов, которые вначале пожирают все, что находится подле них, затем отправляются на дальний промысел, и которые, не насытившись деликатесами, только что вкушенными в самом высокородном обществе, не гнушаются присесть к менее изысканному столу. Отец Б. приумножал свое состояние с поистине волчьим аппетитом. Впрочем, предметом его деятельности и была исключительно еда: пшеница, овес, зерно… он спекулировал всем этим с чудовищным проворством, обрекая на голодную смерть людей, лошадей, домашнюю птицу.

Б. женился на женщине вполне ему под стать, вся деятельность ее была направлена на то, чтобы продать подороже свою благосклонность. Они настолько походили друг на друга, что соединили и перемешали собственные имена: Б. стало составной частью П., и в результате появилась на свет некая доселе невиданная дворянская ветвь Б. де П., которой в дальнейшем предстояло лишь шире разворачиваться во все полотнище из поколения в поколение, подобно вееру испанки.

В определенный срок, как следствие того же феномена, благодаря которому женщина, желающая взять приемного ребенка, в нужное время всегда оказывается беременной, эта особа произвела на свет девочку. Жюли стала достойной дочерью своих родителей: столь же одержима наживой, как и отец, столько же сладострастна, как и мать, и столь же мало щепетильна в достижении целей, как они оба. Вместо того чтобы возрадоваться, как на них похож их собственный отпрыск, родители, желающие сохранить свою независимость и оставаться хозяевами положения, почувствовали к Жюли жгучую ревность, которую испытывают обычно к опасному сопернику.

Крошка не замедлила проявить себя во всей красе. Еще в самом нежном возрасте она провернула некую сомнительную аферу с леденцами, что принесло ей довольно симпатичную сумму, каковую она пожелала инвестировать в одно предприятие господина Б. де П., секрет которого ей удалось раскрыть совершенно случайно, когда она преследовала котика, забившегося под шкаф в отцовском кабинете. В тринадцать лет она переманила у матери ее любовника, которым та пользовалась в качестве регулярной ренты, стала осыпать его ласками так, что он позабыл о тех, что ему расточала, правда не столь юная и гораздо более скаредная, его прежняя любовница. В одно мгновение госпожа Б. де П., осмеянная мать и обманутая любовница, осознала, что ее тридцать лет, ее опыт и ее ум в глазах мужчин не идут ни в какое сравнение со свежестью девочки, выщипывающей усы у кота. Супруги Б. де П., подсчитав совместный ущерб, приняли решение поместить дочь в монастырь, предпочитая, чтобы она отправилась именно туда, а не куда-либо еще, рассчитывая не столько на то, что монастырь ее исправит, сколько на то, что он принесет ей необходимые для будущей жизни связи.

— Мы им поможем, — сказала Аббатиса.

Она велела позвать супругов Б. де П. Те сочли это знаком весьма благоприятным: их дочурка уверенно продвигалась прямо к цели и уже проложила дорогу к самой Аббатисе, которая между тем имела репутацию весьма неприступной особы. Трудно описать выражение, что читалось на лицах этой парочки, тут было все: и гнусная униженность, и отвратительное тщеславие, и цепкий расчет. Приученный все скрывать и прятать, мужчина стоял, не поднимая глаз; супруга его, по своему природному нахальству, напротив, таращила глаза изо всех сил, выставляя напоказ начерненные ресницы и брови, как делала она всегда, заманивая мужчин, от каковой привычки не могла избавиться и сейчас, стоя перед женщиной, к тому же великой аббатисой.

Они угощали ее своим извечным варевом, к которому добавили холодных и горячих закусок, несколько легких блюд и десертов… Аббатиса не могла дождаться конца. Ей не удалось уклониться ни от чересчур жирного супа, ни от перезрелых фруктов. Если Ее Милости угодно еще, — говорил мужчина. — Если Ее Святейшество желает, — говорила женщина. И оба хором: — Если Ее Совершенство сочтет необходимым. Если Ее Милость окажет нам честь и одарит своим высочайшим вниманием. Мы смиренно просим…

— Чтобы Жюли была выдана замуж как можно быстрее, — закончила Аббатиса, морщась от боли в желудке. — Прямо здесь и сейчас, за мужчину, которого я выберу ей сама.

— Полностью полагаемся на Вашу волю, — произнесли родители, осенив себя крестным знамением, и вышли, пятясь задом, выделывая туловищами уродливый танец, изображающий низость, обласканную величием, причем мужчина прямо ставил негнущиеся в коленях ноги, а женщина не переставала кокетливо стрелять глазами.

— Уф-ф, — вздохнула Аббатиса.