Большой Хинган — Порт-Артур

Что такое по-японски «контроль» над проливами, советские люди хорошо знают еще по военной поре. С 1 декабря 1941 года по 10 апреля 1945 года японские военные корабли около 200 раз останавливали, иногда применяя оружие, советские торговые и рыболовецкие суда, а 18 из них потопили, нанеся нашему судоходству огромные убытки (см. «История второй мировой войны 1939–1945», т. 11, стр. 170).

Сразу же после процитированного заявления Накасонэ штаб сухопутных войск Японии, как было объявлено, приступил к разработке конкретных планов операций по блокированию названных проливов.

Это вызвало нескрываемое удовлетворение по другую сторону Тихого океана. Министр военного флота США Д. Леман поспешил тогда разъяснить конгрессменам, что целью этой блокады является закупорить советский Тихоокеанский флот в Японском море.

Планы блокады проливов носят откровенно провокационный и агрессивный характер. Их опасность хорошо осознали миролюбивые силы во многих странах, в том числе в самой Японии. Эту тревогу точно выразила японская газета «Асахи»: «Фраза о блокаде проливов звучит как погребальный звон, заставляющий людей содрогаться. Естественно, что блокада проливов… будет рассматриваться Советским Союзом как крайне враждебная акция. Предприняв подобные действия, Япония неизбежно ставит себя перед перспективой ответных действий».

В 1988 году Я. Накасонэ ушел с поста премьер-министра, но нельзя считать похороненными его поджигательские «идеи» и «цели». Его преемник Н. Такэсита заявил о том, что будет продолжать внешнеполитическую линию своего предшественника, и не заставил себя долго ждать в этом отношении. Советские люди вновь услышали о провокационных маневрах американских и японских военных кораблей у наших дальневосточных берегов, и о повышении доли военных расходов в бюджете Японии, и о преследовании японских фирм за торговые сделки с Советским Союзом.

И складывается явно противоречивая, парадоксальная ситуация, Страна бурного научнотехнического прогресса, сегодняшняя Япония своей передовой экономикой, высокоразвитой промышленностью, казалось бы, вся устремлена в XXI век. А в области политической та же Япония со своими несбыточными мечтами о «Великой Азии», о «Внутреннем озере» и о не принадлежащих ей проливах задержалась на рубеже XX века.

Но мир идет вперед, и, хотят того или не хотят такие апостолы войны и реваншизма, как Накасонэ, новое мышление пробивает себе дорогу через завалы самых стойких предубеждений.

«Было бы хорошо, если бы этот поворот произошел, — говорил в своей речи во Владивостоке 28 июля 1986 года М. С. Горбачев. — Объективное положение наших двух стран в мире таково, что требует углубленного сотрудничества на здоровой реалистической основе, в атмосфере спокойствия, не обременной проблемами прошлого».

Соседство СССР и Японии — это реальность, которая не может не сказываться в отношениях между нами. В нашей стране все искренне хотят, чтобы соседство развилось в прочное добрососедство. Мы уверены, что к тому же стремятся и миллионы японцев.

Заключение

Моя служба в Порт-Артуре завершилась для меня неожиданно: в конце февраля 1947 года пришел приказ о том, что я утвержден кандидатом на учебу в академию Генерального штаба и к 15 марта должен прибыть в Москву.

Наступила пора попрощаться с 39-й армией, с Порт-Артуром. 28 февраля мы с женой и дочерью вылетали в Уссурийск (тогда этот город носил название Ворошилов).

Нас пришли проводить сослуживцы из управления и соединений армии и китайские товарищи во главе с Хань Гуаном. Среди провожавших было много моих друзей и добрых знакомых, прощание получилось душевным.

После посадки в самолет я лишь короткие минуты чувствовал себя отключенным от постоянного напряжения. Вскоре думы мои снова вернулись к только что прерванной службе, к тому, что осталось на земле.

Представив, что теперь все здесь будет происходить без меня, я остро почувствовал, насколько глубоко меня затрагивает то, что я покидаю родную армию.

Только что на аэродроме мои близкие друзья откровенно говорили мне, что я выгляжу старше своих сорока, что у меня много седых волос, и полушутя-полусерьезно советовали мне снять груз забот, воспользоваться «академическим курортом» и восстановить свои возрастные кондиции.

За моими ранними сединами стояла нелегкая жизнь. Последние десять лет вместили у меня многое: напряженную учебу в Военно-политической академии, активное участие в советско-финляндской войне, всю Великую Отечественную войну, войну с Японией на Дальнем Востоке.

В эти размышления вплеталось, конечно, чувство горячей радости от сознания, что мы летим на Родину, что мне предстоит учиться в самом авторитетном высшем военном учебном заведении, о котором я мог только мечтать. Но радость вновь и вновь отступала перед неизведанной пока что грустью, перед ощущением какой-то невозвратимой потери.