Большой космос (сборник)

Дверь открыла жена. «Чувствует она что ли моё приближение?» — подумал Рудольф Терентьевич. На самом деле, когда он набирал домофонный код, в квартире звонил колокольчик. Но Рудольф Терентьевич об этом не знал — не так уж часто ему доводилось бывать дома. Жена постаралась спрятать немой укор, промелькнувший во взгляде. Она понимала, что у него пациенты, что жизни людей зависят от её мужа, но всё равно было обидно. Выходя замуж, она не думала, что у молодого талантливого Рудика, как его все называли в институте, на первом месте всегда будет работа.

Рудольф Терентьевич разулся, снял плащ и прошёл в комнату. Дочь сидела за компьютером. Виртуальный шлем плотно облегал голову, руки девушки в эластичных перчатках слегка подрагивали. Она находилась сейчас где-то далеко, блуждая в дебрях сети перемешанных с производными собственного подсознания.

— Привет, Вера, — сказал Рудольф Терентьевич. — Как дела, как учёба?

Дочь буркнула в ответ что-то неразборчивое.

— Сними шлем, когда отец с тобой разговаривает, — крикнула из коридора мать девочки, и тут же ушла на кухню разогревать борщ. Дочь не отреагировала. Рудольф Терентьевич медленно подошёл к рабочему столу дочери, положил ей руку на плечо и машинально отметил расслабленность мышц девушки. Взгляд его заметался по столу и наткнулся на зелёную капсулу, лежавшую около стопки тетрадей. Ньюлайф. Новый наркотик. Путь к слиянию человека с компьютером. За последнюю неделю в клинику на пражской попали уже три пациента с делирием, вызванным, по всей видимости, ньюлайфовым абстинентным синдромом. Дрожащими руками Рудольф Терентьевич выдвинул ящик стола, зачерпнул горстку маленьких зелёных капсул. Он выключил компьютер и снял с дочери шлем, положил её на старый диван. Зрачки Веры оказались расширены, дыхание было прерывистым. Рудольфу Терентьевичу подумалось, что это расплата, за время, проведённое вне дома, а рука сама стала набирать телефон заведующего клиникой.

Игорь Константинович Паухтин был врачом старой формации. Неприступный, как гранитная скала, он привык смотреть на людей сверху вниз. Всё человечество делились для него на пациентов нынешних и пациентов потенциальных. Причём с точки зрения Игоря Константиновича вторая группа людей делала всё возможное, чтобы перейти в первую категорию. Став заведующим элитной клиникой, он ничуть не изменился, продолжал носить белый халат, хотя вполне мог себе позволить дорогие костюмы. К врачам он был требователен, но справедлив. В критический момент он всегда оказывал необходимую помощь, хотя после многие сотрудники клиники жалели, что эту помощь приняли. Ходить в вечных должниках у Игоря Константиновича не любил никто.

Трубку заведующий снял почти сразу. Рудольф Терентьевич долго и сбивчиво объяснял ситуацию, однако, как видимо, Игорь Константинович понял.

— Хорошо, Рудольф, — Игорь Константинович был единственным из сослуживцев, кто называл нейрохирурга просто Рудольфом, — в течение часа будет машина. Твоей дочке помогут.

— Мне нужно не в течение часа, а прямо сейчас, — сказал Рудольф Терентьевич, и сам поразился собственной наглости.

— Рудольф, дел невпроворот. Сказал «в течение часа», значит, будет в течение часа. Ты же врач, сам понимаешь, мы не скорая. Хотя… Ты с четвёртым кузнечиком работал когда-нибудь?

Кузнечиком назывался дистанционно управляемый аппарат для нейрохирургии. Как раз на четвёртой модели этого аппарата Рудольф Терентьевич защищал диссертацию.

— Работал. И очень даже работал.

— Машина уже выезжает. Через десять минут будет у тебя. Приезжай вместе с дочкой, для тебя есть работа.

В трубке раздались короткие гудки. Рудольф Терентьевич прошёл на кухню и залпом выпил стакан апельсинового сока. Хотелось чего-нибудь покрепче, но ему ещё предстояло работать с кузнечиком. Когда от действий врача зависят человеческие жизни, даже безалкогольное пиво, в котором полпроцента алкоголя всё-таки есть, может сыграть дурную шутку. За годы врачебной практики Рудольф Терентьевич научился воздерживаться от необдуманных поступков. Алкоголь он себе позволял только во время отпуска и только в мизерных дозах.

Машина действительно пришла через десять минут. В квартиру вошёл санитар и моложавый водитель — Рудольф Терентьевич иногда видел его в дежурке, в компании медсестёр и обслуживающего персонала клиники. От водителя пахло табаком и дешёвым одеколоном. Рудольф Терентьевич удивился, почему-то он думал, что водитель должен сидеть в машине. У санитара в руках были носилки, он разложил их на полу, и на них осторожно уложили Веру. Она была бледна и что-то бессвязно бормотала. Жена Рудольфа Терентьевича всё это время молчала, только руки её слегка дрожали, на лице не было ни слезинки. «Стерва», — подумал Рудольф Терентьевич. Он вышел из квартиры первым, следом санитар с водителем несли Веру.