Большой куш

Закончив писать, я разминаю руки. Вот так вот вам, мудаки! Ха-ха. Получайте, блин.

Посмотрим, что вы на это скажете, думаю я. Уроды, бляха, говорю я.

Быстро пересматриваю письма и запечатываю каждое. Пишу на конвертах адреса издательств и откладываю бумаги на холодильник. Иду спать. А ночью выхожу выпить воды на кухню и замираю. Над столом, читая мои письма в издательства, сидит, подсунув одну ногу под себя – излюбленная поза, – Матушка Енотиха.

– Эй? – говорю я.

– Ой, – говорит она, ничуть не смутившись. – Слушай, что это такое-то, а? Что это за фигня.

– Синопсисы, – говорю я, – усевшись напротив нее. – Типа короткое содержание книги. Такие отсылают в издательства, чтобы они решили, нужна им книга или нет.

– И?

– Что? Оказались им нужны мои книги или нет? Судя по всему, пока нет, – говорю я.

– Я не об этом, – испытующе глядит на меня Лена. – Я имею в виду, и где же они, эти твои книги? Человек, который что-то пишет, он ведь должен хоть время от времени сидеть за письменным столом, так ведь? Что-то там писать. Черкать. Ну, как эти. Пушкин, там, или Толстой.

– Спасибо за сравнение, – говорю я.

– Да я и не сравнивала, – спокойно отвечает она. – Так где они? Твои книги, рассказы о которых ты шлешь в издательства?

– Их нет, – говорю я.

– Так, – задумчиво наклоняет Лена голову. – Давай еще раз.

– Ладно, я объясню, – говорю я. – Есть сотни тысяч мудаков, которые мечтают напечатать книжку какую-нибудь. Стихов или говенной прозы. Лесбиянки, отцы-одиночки, сторожа, школьники, пиар-менеджеры, инженеры, бизнесмены, журналисты, проститутки, дворники, баптисты, танцо…

– Я поняла. Дальше.

– Ага. В общем, каждый второй хочет видеть себя писателем. Что самое забавное, они и правда пишут. Пишут книги. Как правило, одну. Ну, а потом начинают бомбить издательства этими книгами. И всем им приходит вежливый ответ.

– Да? – поднимает брови Лена.

– Будьте добры, пришлите нам краткое, листов на десять, описание вашего текста, чтобы мы могли решить, подходит он нам или нет, – цитирую я.

– Так, – кивает Лена.

– И, конечно, тексты этих несчастных придурков им никогда, слышишь, никогда не подходят, – объясняю я. – Получается…

– Что они писали свою книгу зря, – заканчивает Лена.

– Умница, – киваю я. – Так вот. Я знал об этом еще до того, как начал писать свою первую книгу. И тогда я сказал себе. Эй, парень. А почему бы не поставить все с головы на ноги? Почему бы тебе не написать сначала синопсис, а уж потом, если издательству книга подойдет, саму книгу. А?Ну, какой смысл ее писать, если ты не знаешь, подойдет ли им сюжет, история или нет.

– Неглупо, – признает Лена.

– Ну, вот я и стал писать синопсисы и рассылать их по издательствам.

– Как давно ты этим занимаешься? – спрашивает Лена, закурив.

– Наверное, около года, – признаюсь я.

– Зачем?

– Просто надоело побираться. Хочу денег.

– Так, – смотрит она на струйку дыма в лунном свете, – а твоя идея посетила тебя сразу после школы.

– Ага, – говорю.

– То есть четырнадцать лет ты ни хрена не делал и не шел к своей цели, – улыбается она. – Ну и ну. Мне достался мужчина, который ничего не хочет.

– Неправда, – вяло протестую я. – Хочу. Хочу жить как нормальный человек, хочу, чтобы деньги были, хочу…

– Так давай приведем твое хочу в полную боевую готовность, – говорит Лена, сев ко мне на колени и поглаживая, – и ты выстрелишь, как настоящий мужик. Понимаешь, о чем я?

– Примерно, – отвечаю я.

– Кто-то знает, что ты это делаешь? Ну, пишешь рекламу несуществующих книг?

– Никто, кроме матери, – признаюсь я.

– Что она говорит по этому поводу? – интересуется Лена.

– Говорит, что я полный дурак.

– Она не права, – серьезно говорит Лена, – ты не так прост, каким хочешь казаться, милый.

– Я прост, как лицо Микки-Мауса, – говорю я печально. – Которого попросту нет.

– Возьми себя в руки, – резко говорит она. – Будь мужчиной.

– Трудно это делать, когда тебе поручили место Матушки Енотихи, – сетую я. – Да и потом, мне гораздо больше нравится, когда ты берешь меня в руки. М-м-м-м…

– Ты прямо как Илья Муромец чертов, на печи валяешься уже тридцатый год, – говорит Лена. – А у тебя ни денег, ни семьи, ни жилья, ни цели, ни смысла.

– Ну, – признаю я.

– Так пора начинать двигаться, малыш, – говорит она, – м-м-м-м-м, двигаться во всех смыслах.

– О, – говорю я и пытаюсь прижаться губами к ее груди, но Лена перехватывает мне голову и глядит в глаза.

– Напиши пьесу, – говорит она.

– Что? – еще не понимаю я.

– Эту чертову пьесу. Для чертова представления в чертовом парке с чертовым колесом, – говорит она. – Не делай вид, что ты снова не понял. Я говорю о пьесе, которую хочет директор.

– Он хочет сценарий шоу, – помедлив, отвечаю я.

– Плевать. Напиши сценарий шоу, а потом слегка переделай его в пьесу. Разве не все они так делали, эти писатели? Этот… Шекспир, например? Писали себе книжку, а потом снимали по ней фильмы, ну, или в то время, когда камер и пленки еще не было, ставили по ней спектакль.

– Все было, – кашлянув, говорю я, – несколько иначе, хо…

– В общем, напиши пьесу, – говорит Лена. – Ты можешь.

– Мне страшно, – честно признаюсь я.