Большой куш нищей герцогини

– Через час Катя проявилась, – вздохнула свекровь, – попросила не обижаться на ее сына. «Настюша, он пребывает в страшном волнении, любит это чудовище, теперь ищет виновного в ее отравлении. Обезумел! Естественно, нам с мужем и в голову не пришло заподозрить тебя хоть в чем-то плохом. Умоляю, не сердись».

Анастасия замолчала, потом сказала:

– Понимаете? Анжелика-то выпила не свой чай!

– Она мою чашку взяла, – прошептала Тина, – я до того, как вышла, сидела возле Кости. Ну, и шоко-локо-моко…

Глава 16

– Что? – не поняла я.

Анастасия обняла невестку.

– Мы с Анжеликой не часто общались. Встречались исключительно друг у друга в гостях. С Катей постоянно пересекались, то она ко мне забежит, то я к ней – просто языки почесать, кофе глотнуть. Анжелика разговаривает, как подросток. Мысли детские, амбиции взрослые, лексика оригинальная. Английским языком она владела на уровне «бормочу, никто не понимает». Убогий словарный запас, полученный в обычной школе во время зазубривания текстов: «Моя комната», «Москва – столица», ну и так далее. Произношение! «Хай, мазер!» Вот как-то так. Моя собачка Лаура, умей она говорить, и та бы понятнее выражалась. Невестка Яковлевых постоянно произносила загадочные фразы, потом хихикала: «Неужели кинушку эту не смотрели?» Она вечно цитировала перлы из идиотских фильмов. Употребляла жаргонные выражения школьников. Спросишь Анжелику из вежливости:

– Как дела, дорогая?

А она в ответ:

– Шоко-локо-моко! Супер. Спасибки. А как ваше ничего себе?

Разве такие выражения позволительны умной взрослой девушке, жене, будущей матери? Сленг пьяного исчадия трущоб! Катю тоже манера невестки говорить раздражала, один раз моя подруга не выдержала и сказала ей:

– Хватит уже твоего «шоко-локо-моко», перестань.

– Окейси, – неожиданно согласилась Анжелика.

То-то Катя удивилась, подумала, что девица решила нормальным русским языком пользоваться. Как же! Сели они ужинать, Катюша завела соответствующую случаю беседу:

– Анжелика, как тебе запеканка по новому рецепту?

– Шоломо! – воскликнула пакостница.

Моя подруга решила, что жена сына на еврейский перешла, не сдержала удивления.

– Шолом? Мы уже здоровались сегодня. И давай говорить нормально: «Добрый день».

– Шоломо! – повторила Анжелика. – Мне запретили произносить шоко-локо-моко, я послушалась, теперь говорю: «шоломо», из трех слов одно сделала!

И как прикажете относиться к этому чучелу?

У меня звякнул телефон, прилетело сообщение. Я переслала его Костину. Тот прочитал и кивнул. Я встала.

– На время покину вас. Скоро вернусь.

Выйдя в коридор, я соединилась с Розой Леопольдовной и спросила:

– Оба мастера завершили работу?

– Да, – сообщила Краузе, – с Какуаном Какуановичем я расплатилась. А на кофемашину денег не хватило. Алексей ждет.

Я побежала на парковку.

– Лечу на всех парах, надеюсь минут через двадцать приехать.

Иногда дороги в Москве бывают свободными. Вычислить, в какой час лучше ездить по столице, чтобы не тосковать в пробках, невозможно. Порой и в три утра можно застрять в толпе машин. Но сегодня мне повезло, до дома я добралась быстро и нашла Алексея в холле.

– Ну, наконец-то, – сказал он, – вот квитанция. Там сумма указана.

И тут только я сообразила, что у меня нет наличных.

– Что не так? – насторожился мастер.

– Деньги на карте, – призналась я.

– У меня терминал с собой, – усмехнулся Леша, – давайте пластик.

Не прошло и десяти минут, как мы с Краузе остались вдвоем и пошли в столовую.

– Скучная рулонка, но зато ею можно управлять пультом, – сказала Киса.

– Можно и за веревочку дергать, – добавила Краузе.

– Пультом интереснее, – в полном восторге заявила девочка, размахивая рукой, в которой было зажато дистанционное устройство.

Она вытянула руку вперед и нажала на кнопку. Рулон, который висел в самом верху окна, начал медленно опускаться.

– Ну, и как вам? – спросила Краузе.

Я обозрела жалюзи.

– Вроде ничего.

– Смотри, как они поднимаются, – ликовала Киса, – быстро очень.

Под аккомпанемент радостных возгласов ребенка я решила проверить исправность кофемашины, поставила в углубление чашку, ткнула пальцем в надпись «эспрессо».

Агрегат загудел, затем раздался громкий хлопок. Я вздрогнула, но не оторвала взгляда от кофеварки, которая исправно молола зерна.

– Рулонка! – ахнула Краузе.

Я повернула голову и увидела новые жалюзи в положении лежа на подоконнике.

– Упали! – расстроилась Киса.

– Сейчас верну Какуана Какуановича, – сквозь зубы прошипела я.

– Он оставил визитку на столе, – услужливо подсказала Роза Леопольдовна.

Я схватила глянцевую карточку. «Акакий Акакиевич Чеховский, ваш лучший мастер».

Негодование мигом испарилось.

– Он не Какуан Какуанович, – стараясь не расхохотаться, объяснила я Краузе, – учитывая фамилию, дед парня считал себя родней Антона Павловича Чехова, наверно, он назвал сына и внука в честь героя повести «Шинель».

– Для меня косорукий пенсионер навсегда будет Какуаном, – отрезала Краузе, – напортачил и ушел. Что за звук?