Большой куш нищей герцогини

– Те же слова произнес и Берти. Потом он продолжил: «Если все погибли, то откуда дядя Миша мог узнать про место, где спрятали камни?»

– Возможно, кто-то выжил, – предположил Володя.

Я чихнула и начала рыться в сумке в поисках носового платка.

– Ты повторил мои слова. Именно так я и сказала Альберту. Но он настаивал на том, что «газовуха» срабатывала мгновенно. Она на редкость токсична, отравленному необходима медицинская помощь. Если все случилось на открытой местности, был шанс выжить. Но подвал-то как закрытая банка.

– Что сделал Альберт с бриллиантом, который он получил от Цапкина? – спросил Захар.

Я вытащила из упаковки салфетку.

– Продал его. Взял свой процент, выполнил все просьбы Валерия.

– Хорош гусь, – поморщился Костин, – знаю таких, они всегда говорят: «Ничего личного. Это просто бизнес».

Мне понравились и Берти, и Лукреция, поэтому я промолчала.

– Теперь мне ясно, почему родители Шныркина, купив огромный участок у пожилой дамы, построили дом в Муркине, – продолжал Володя. – Роман унес три красных камня. Небось его родители знали им цену, поняли, откуда драгоценности, и поселились поближе к лагерю «Ежик с фонариком», в селе, где жил их предок. Наверное, они решили найти клад и забрать его себе.

Я выбросила платок.

– Каким образом взрослые Шныркины докопались до истины?

– Им сын рассказал, – выдвинул свою версию Вова.

– Так он сошел с ума, – возразила я, – просидел ночь в подземелье, надышался там газа.

– За долгие годы газ выветрился, – подал голос Рамкин, – скорей всего, ребенку от страха крышу снесло. Один в темноте, в компании со скелетами. Тут и у взрослого мужика шифер уедет. Семья Шныркина погибла при пожаре, их дом в Муркине сгорел.

– Так, – протянул Володя.

Захар махнул рукой.

– Загорелось ночью. Старшие погибли, Рома остался жив, потому что спал в летней кухне. После посещения подземелья у него было ужасное психическое состояние. Но он жил дома, ходил в школу. А после пожара ему стало хуже. Сначала он оказался в обычной психушке. Потом главврач открыл собственный медцентр для психиатрических больных и забрал Шныркина к себе.

– Добрый человек, – подхватила я, – я видела палату Романа. Уютная, с нормальной мебелью. Прямо как обычная комната. Доктор сказал, что московскую квартиру Романа сдает фонд, денег, правда, не хватает на оплату услуг, но поскольку Шныркин старожил…

– Лампа, – остановил меня Костин, – во время встречи с эскулапом ты не знала всей информации, но теперь-то владеешь ею.

– Роман – единственный наследник родителей, – влез в разговор Захар, – никакой фонд его недвижимостью не занимается. Опекун Шныркина – главврач. Думаю, вырученных за месяц денег хватает, чтобы содержать Романа.

– Да уж, – согласился Костин и взял зазвонивший телефон. – Здравствуйте. Слушаю вас. Нет, я не родственник… э… э… Просто друг семьи. Что случилось? Да, конечно. Сейчас приедут.

Володя положил трубку.

– Все Петровы, включая Анастасию Егоровну, попали в реанимацию, они находятся в частной клинике, где у них страховка. Вдова в сознании, постоянно спрашивает о своей болонке. Сюда позвонил лечащий врач, Анастасия сообщила ему мой телефон, она просит Лампу позаботиться о Лауре. Ключи от квартиры можно взять у Фомина Кирилла Петровича, это токсиколог, который занимается семьей нашей клиентки.

Я встала.

– Поеду в лечебницу, потом заберу болонку к нам. Чем они отравились?

Володя встал.

– Не знаю. Врач сказал: «Состояние тяжелое». Поторопись, Лампуша. И обязательно поговори с доктором.

Я направилась к двери.

– Конечно, побеседую. А вот приехать в больницу быстро не обещаю. В городе адские пробки.

– Надеюсь, ты в них не попадешь, – сказал Костин.

Пожелание Володи сработало. Я полетела по шоссе птицей и очутилась на месте так скоро, что сама удивилась.

Кирилл Петрович оказался симпатичным мужчиной лет пятидесяти. Он достал из ящика письменного стола ключи и отдал их мне со словами:

– Взял связку на складе.

– Спасибо, – сказала я.

– Не за что, – ответил доктор, – у самого дома четыре мопса.

Я вынула телефон и показала фото своих собак на экране.

– Прелесть, – умилился Фомин, – черная мопсиха редкость.

– Вы опытный собачник, – ответила я, – сразу определили, что это девочки.

– Так выражение лиц совсем другое, чем у мальчиков, – сказал Кирилл Петрович.

Слова «девочки», «мальчики», «лица» сразу дали понять, что для врача четвероногие – члены семьи.

Я поняла, что мы с Фоминым почти родственники, и поинтересовалась:

– Что случилось с Петровыми?

– А вы им кто? – вопросом на вопрос ответил Фомин.

После секундного колебания я показала рабочее удостоверение.

– Мы живем с ними в одном доме, дружим по-соседски. Поэтому, когда Анастасии Егоровне понадобилась информация, она обратилась в детективное агентство, которое принадлежит моему мужу. Я работаю с супругом.

Фомин побарабанил пальцами по столу.

– Ну, особой тайны-то нет. Отравление. Пищевое. Скорее всего, морепродуктами. «Скорую» вызвала… минутку.

Доктор включил компьютер.