Большой мир. Книга 3

Витрувианский я никуда не делся, и мне не оставалось ничего другого, как начать выплескивать ману, опустошая его. Как и прежде, опустошение начиналось не с головы, а с ног, и уперлось в границу пустой обрасти. Как и ожидалось, Сосуд заблокировал дальнейшее продвижение, но продолжал требовать повышения ступени. Игра началась.

Я забросил леску, не став придумывать ничего нового, и медленно потянул. Отпустил. Снова потянул…

Сколько это продолжалось, сказать сложно, но Сосуд боролся за каждую песчинку маны. И когда все закончилось, я сразу же отключился с мыслью о том, что теперь я Красный маг. Признаться, я ожидал чего-то вроде удовлетворения со стороны Сосуда или чувства облегчения, освобождения. Но ничего подобного не последовало. Я просто ощутил привычную в этом случае пустоту, а затем меня резко унесло вдаль.

Проснувшись, первым делом я услышал рокот желудка. Тревога прошлого дня пришла спустя мгновение, и я даже успел ощутить удовольствие от пробуждения. Достал из мешка оставшуюся консерву и быстро умял ее. Все же великолепное изобретение. Может быть лучшее, что изобрело человечество, наряду с пенициллином. Хех. Что такое ядерная бомба и даже всемирная паутина, в сравнении с жестяной банкой, могущей сохранить в себе еду, возможно, сотню лет! Правильно — пустышка.

Несмотря на вчерашнюю усталость, физически я чувствовал себя прекрасно. Размялся. Сегодня будет длинный день, и несмотря на стойкое желание полностью посвятить себя поискам, мне придется отвлечься на добычу еды. Жаль, нет лука с собой.

Интересно, как там поживают Сорас и Леа?.. Надеюсь, с ними все в порядке, и малышка Леа все так же улыбается. Думать о том, что с ними что-то случилось даже не хочу. Сорас достаточно умен, чтобы глупо не подставиться.

— Ладно, хватит соплей, Том, пора приниматься за дело, — хорошенько зевнув, сказал я себе. И имел в виду не разминку, которую тоже стоит все же сделать, а очередной бой с Сосудом.

Сейчас мне было доступно всего шестьдесят фер, что невероятно мало в сравнении с тем, что было еще вчера. Единственное, что радовало, это явные изменения в плотность самой маны. В Витрувианском мне оттенок темно-синей дымки стал еще темнее. Я выпустил немного чистой маны и довольно подметил, что количество "песчинок" увеличилось, а расстояние между ними уменьшилось. Они будто сплотили ряды, чтобы выделить место для собратьев.

Создал для примера любимый огненный нож и на него ушло уже не восемь, а шесть фер. Щит разрушения откушал восемь фер вместо прежних десяти, а сокол разрушения сорок восемь, а не пятьдесят. Подпитка на удержание сокола тоже уменьшилась. Затраты на Вторую Кожу тоже уменьшились на два фер, но радиус покрытия остался прежним. Нужно будет этим заняться.

Мне еще не приходил в голову принцип измерения маны в ферах, но, если подумать, все довольно просто. Изначально нет смысла говорить о ферах, ведь мана не делится на какие-то кластеры или размеченную область, в которую вмещается определенное количество ее частиц. Это я просто напросто вижу. И в то же время есть размер структур и объем вмещающейся в эти границы маны. Как теперь ясно, несмотря на всемогущество первоматерии, на наполнение форм маной есть ограничения — нельзя в кувшин налить воды больше его вместительности. Видимо, это какой-то естественный закон мироздания, или около того.

Так вот феры — это классическое деление объема маны на части и ничего более. Тем не менее, между любыми частицами есть расстояние, а Кель, как видно, может уменьшить его. Вот здесь для первоматерии ограничения, видимо, нет. И ведь я говорю только о тех частицах, которые вижу благодаря Сосуду. То есть плотность маны, ее насыщенность — это, грубо говоря, большее количество ее "песчинок", помещающихся в выделенную форму.

— А может все гораздо проще, и это называется магия, — пробурчал я себе под нос. — Волшебство. И нет никаких "песчинок", а все остальное — это упрощение Сосуда для моего понимания.

Я все же сделал разминку перед тем, как приступить к вытягиванию маны. Провел серию "боев с тенью", отработал скорость взмахов и сложных комбинаций, идущих в ногу чуть ли ни с акробатикой. С каждым днем мне все проще дается владение клинком, что не может не радовать. Все же свитки боевых умений — великое изобретение. Мошенническое, но великое!