Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории

Как известно, идею непрерывного мирового прогресса дал нам Гегель: «Прогресс — это развитие абсолютного духа, познающего свою свободу!» И гениально выявив все эти «законы диалектики», «переходы количества в качество», «отрицание отрицания», впервые разобрав все источники мирового развития, (те самые «противоречия»), наш Георг не споткнулся даже и на самом главном вопросе, коварном вопросе, выраставшем по мере расписывания всех законов и обстоятельств развития. На вопросе: «Куда?». Если весь мир существует только в развитии, движении, то ведь интересно же: «В движении — куда?»

«Ну так это ж самое простое! — отвечал Гегель, — исторический прогресс, как я вам говорил, есть развитие абсолютного духа, познающего свою свободу! И тот мировой абсолютный дух упорно развивал свою свободу все три мировых исторических периода, в каковые я выделил: Восточный, Античный и Германский. И достиг высшей цели своего Прогресса, а именно: «создания конституционного Прусского королевства»».

Именно так — проверьте. И Брокзауз: ««Философия истории» в школе Гегеля, превратилась в теорию прогресса». И советские философы, да и вообще все марксисты это (гегелевский прогресс) единодушно признавали. Соглашались, получается и с тем, что у Гегеля после Античного периода был только Германский, то есть: Славяне, с прочей негерманской мелочью — вне Прогресса. И что вершина мирового Прогресса по Гегелю: конституционное королевство Пруссия…

А ведь, знаете… такое приведу сравнение. Каждый раз, щелкая кнопкой электрочайника, мы ведь очередной раз признаем — закон Ома. Вспоминаем или нет, не важно. Главное: нельзя, отвергая принципиально закон Ома, одновременно ждать и нагретия электрочайника. Но ведь точно так же дела обстоят и с прогрессом/Пруссией. Пользуясь разработанным понятием «прогресса», никак нельзя забывать (и не только по причинам авторского права), что, (чуть спрямляя здесь все гегелевские силлогизмы): «Прогресс» — это то, что ведет к Пруссии.

Единственно, чего Георг по объективной причине (собственно смерти) знать не мог, так это: «Новые приключения мирового абсолютного духа». Который, после 1831 года (дата Георговой кончины) все дальше и дальше «прогрессируя»… нанял себе для руководства своим развитием: Отто фон Бисмарка. Присоединил к себе еще две дюжины немецких королевств и княжеств, и назвался… Германским рейхом (Вторым). Потом Прусский мировой абсолютный дух организовал еще что-то там в 1914 году, потом научился говорить все более и более отрывисто и громко, вскидывая правую руку вверх, потом…

Потом-то и произошло самое интересное с точки зрения нашей книги. И в том числе произошли такие территориальные преобразования, что Пруссия была объединена с Россией. Так что теперь Россия владеет как минимум половиной (восточной) всего средоточия «мирового абсолютного духа», данного нам в ощущениях Калининградской области!

И, довершая в том же философическом стиле, — теперь и могила другого великого — Иммануила Канта для нас уже не: «вещь в себе», а вещь… на балансе Правительства Российской Федерации!

Сам проверял, посетив Калининград летом 2008-го: состояние, уход — отличны, зер гут.

Грустно, но как это часто случается у нас, именно смерть позволяет правильней оценить какие-то персоны, их эпохи. Недавняя смерть нашего страдальца Егора Гайдара, тоже чуть-чуть продвинула процесс общественного самосознания. И самое ценное признание прозвучало с «демократического фланга». Вот оно, почти дословно:

«Более всего навредили пониманию работы Гайдара те окружавшие его ультрадемократы, что несколько лет твердили обществу: «Нельзя быть немножко беременным!», «Свобода — она или есть, или ее нет!», «Демократия бывает или полная — или никакая!»»

Убогость, какая все же убогость — эти их лозунги! Действительно, лидеры партии «Демократический выбор России», очень навредили пониманию Гайдара, да и всему нашему пониманию сути нашего кризиса. Может, покажется смешно (после вышеприведенного прусско-гегелевского круиза), но Дух, действительно — развивается, познавая свою свободу. И наша свобода, на что я пытался как мог намекнуть в этой главе, это очень получается такая… свободная свобода, то есть мы… слишком свободны в своих толкованиях свободы.

«Слишком» — на западный взгляд, но и это, процитированное из нашей демвыборороссийской публицистики 1990-х годов: «Свобода — она или есть, или ее нет!», этот убогий их примитив, всероссийски громыхавший штамп, — тоже не соответствует нашей реальной общественной модели.