Большой подлог, или Краткий курс фальсификации истории

Роберт Иванов: «Воздержаться от интервенции в Индокитае было нелегким делом для Эйзенхауэра. На него оказывалось большое давление внутри страны с требованием нанести по Вьетнаму удар хотя бы с воздуха. Французские союзники США по НАТО, предвидя катастрофу в Дьенбьенфу, где вьетнамцы окружили французские войска, беспрерывно взывали к натовской солидарности, настаивали на прямом военном вмешательстве США в войну во Вьетнаме. Эйзенхауэр… сомневался в том, что удары с воздуха по Дьенбьенфу будут эффективны, и опасался, что они могут стать только прелюдией к обязательству использовать во Вьетнаме американские наземные вооруженные силы… Однако он все же направил во Вьетнам американские бомбардировщики и 200 военных специалистов. С. Амброуз констатировал: «И все же, несмотря на сокращение числа военнослужащих, направляемых во Вьетнам, и установление точной даты их возвращения, Эйзенхауэр оказался тем, кто послал первый контингент американских солдат во Вьетнам». Именно этот прецедент был использован преемниками Эйзенхауэра в Белом доме, чтобы в дальнейшем ввязаться в одну из самых грязных и кровавых войн».

Что ж, попробуйте привязать русских 1858 года (2 года после окончания Крымской войны), к тому, что французы полезли во Вьетнам? С конгрессмена-то Вильсона (второй с конца по результатам экзаменов по истории) — какой вообще может быть спрос?! Силен только в арифметике: 58 тысяч, 25 тысяч, русские за Вьетнам должны нам еще 33 тысячи…

Однако вот уже пройдено 3 страницы, без единого упоминания Грузии. Только Вьетнам, Афганистан, Вильсон, Маккейн, Бжезинский, 58 000 убитых, 25 000 убитых…

Но в действительности, это страницы, которые я попросил бы перечитать всех, интересующихся именно судьбой Грузии. Хирургическая мгновенность августа-2008, сорвала план США. (Помните, пара страниц выше, Вильсона: «Пусть у русских будет свой Вьетнам!»)

Только предположите, что удалось бы им, втравив Саакашвили, еще и затянуть конфликт, привить, допустим, грузинам вьетнамское и пуштунское упрямство, завалить их оружием, (отчасти выполнено). Вот и добрали бы они, наконец, те «… 33 000убитых, которые русские должны нам». А Вильсон бы параллельно дооплакивал бы… страдания грузинских детей, ранивших его (уже наверно третье) сердце…

Ведь добирать 33 000 убитых — для этого нужен длящийся конфликт!

И страну трехтысячелетней культуры бросить мелкой гирькой на баланс двухсотлетнего ковбойского режима — это что?

ФИНАЛ

Главное, в чем преуспели те ковбои, так это в избирательном влиянии на интеллигенцию древних наций. А еще — в упрощенном, голливудском восприятии истории. Вот на этом, всем знакомом поле я и завершу свою «Маккейновскую главу». Образ его, в общем-то, легкопонятный, и даже — признаем — цельный. Родился в военной семье, на военной базе. Бомбил Вьетнам. Если б не советские зенитные ракеты и инструкторы — сколько бы лет успешных и безнаказанных бомбежек, сколько тонн напалма он бы еще вылил на вьетнамцев! Сколько званий, наград светило бы Маккейну Третьему!.. Почти шесть лет сидел в плену. А рядом с вьетнамскими допрашивающими офицерами, конечно, были и советские. Личные вещи отобрали — (спасибо, Саакашвили хоть пистолетик вернул)…

В общем, все что он думает, что он, Маккейн, вообще может думать о России — столь ясная картина, что и пары строчек тратить жалко… (Представили, думаю, все). Еще только раз повторю, зафиксирую сам корень его русофобии: нарушенная безнаказанность. Ведь как было замечательно: он бомбит, льет напалм — вьетнамцы в бессильной ярости целятся в него из луков. И всю эту ковбойскую идиллию смазывают зенитные комплексы «Made in USSR»! Понимаем Вас, мистер Маккейн!

А с упомянутым киношным восприятием истории — так уж получается, что в соответствующей исторической нише (кластере) — царит не самый идеологически желательный (правильный) фильм, а самый талантливый. И то, что Холокост воспринимают по спилберговскому «Списку Шиндлера» — это совершенно естественно. Ну а кто же сейчас… самый известный киношный вьетнамский пленный?

Подсказка. Самый мощно присутствующий в массовом сознании… он к тому же так элегантно, так филигранно выведен, что запомнился всем, даже и не появившись «лично» на экране. (Как бандит Джавдет, в нашем «Белом солнце пустыни»). И о нем, тем не менее, постоянно говорят, вспоминают…

Да-да, конечно, это отец боксера Буча (Брюс Уиллис), из «Криминального чтива» Квентина Тарантино. Выживший в плену соратник рассказывает маленькому Бучу, какой герой был его отец. И какие героические были те часы, пережившие три войны. И как (и где!) героически прятал их отец Буча все шесть лет вьетнамского плена.

И эта реликвия (часы) потом движет весь сюжет фильма (…)