Большой провал, Раскрытые секреты британской разведки MI-6

Выходя из подворотни, я подумал, что, по крайней мере, подвергаться этим опасностям мне предстоит всего несколько часов, пока не вернется Ангус с убежищем в виде бронированного "лендровера". Сараевцам же, как той женщине, что спешила домой в полуквартале впереди, приходилось иметь с ними дело каждый божий день. "Как она живет?" - мелькнуло у меня в голове. Определить ее возраст было невозможно. Закутанная в теплую одежду, она, опустив голову, устало, но упрямо шагала с тяжелой вязанкой дров, преодолевая сопротивление сырого ветра. Может, подросток, может, мать, может, бабушка. Наверняка потеряла от пуль и снарядов кого-нибудь из родных или близких людей. Никого из живших в Сараево не миновала эта беда.

Когда разорвался снаряд, я, должно быть, на мгновение потерял сознание. Очнувшись, судорожно вздохнул, наполняя опустевшие в результате сокрушительного взрыва легкие. В голове отдавались удары бешено колотящегося сердца, в ушах шумело. При вздохе правую ногу пронзила страшная боль. Медленно, по мере того как восстанавливалось дыхание, открыл глаза. Сразу понял, что произошло. То ли взрывной волной, то ли в результате инстинктивного прыжка в укрытие, я был отброшен обратно в подворотню и рухнул головой в угол. Все еще не в силах двигаться, я взглянул на мучительно болевшую правую ногу. Ниже колена ничего не было. Закрыв глаза, я глубоко глотнул, сдерживая рвоту. Переменил позу, что несколько облегчило боль, и правой рукой потихоньку, со страхом ожидая худшего, ощупал нижнюю часть тела. Рука скользнула по коже, наверное, по сапогу. С опаской, словно в лесу, посмотрел снова - правая нога в сапоге. Все еще было трудно дышать, в голове стучало. Ощупал ногу по всей длине и, к великой радости и облегчению, убедился, что она цела, лишь подмялась под скрюченное тело. Осторожно повернулся на левый бок. Боль чуть отпустила. Повернулся еще больше, и снова резкая боль - это расправились связки подвернувшегося колена. Тяжело дыша, со стоном выпрямил ногу, радуясь, что цела. Маленький Харрис был прав. Я слышал приближавшийся снаряд, упавший достаточно далеко, чтобы не причинить серьезного вреда. Полежал несколько минут, отдышался. В ушах по-прежнему шумело, но потише. Проверил, на месте ли браунинг. Что бы ни случилось, в случае его потери мне предстояло бы трудное неприятное объяснение. Пистолет был на месте. Я сел, потом, стараясь не наступать на правую ногу, с трудом поднялся на ноги. Меня затрясло. В шоковом состоянии мне требовалась вода. Разбитая канистра валялась на тротуаре, из нее сочилась жидкость. Прихрамывая, добрел до нее, поднял и стал жадно пить из трещины. Тело сотрясалось в конвульсиях, холодная вода лилась на рубашку, отчего дрожь еще больше усиливалась. Страшно хотелось лечь и согреться где-нибудь подальше отсюда.

Сквозь шум в ушах пробился жалобный нечеловеческий крик, пронзительный, дрожащий, как вой чувствующего свой конец пса. Я прислушивался несколько секунд, прежде чем понял, откуда он исходит. В конце улицы, там, где всего несколько минут назад торопливо шагала закутанная от холода женщина, виднелись очертания человеческого тела. Бросив канистру, я, припрыгивая, заковылял туда.

Женщина, должно быть, очутилась в эпицентре взрыва. Всего в нескольких футах впереди нее на тротуаре была видна свежая воронка, в воздухе еще держался запах кордита. Взрывом с нее сорвало одежду, за исключением верхней части толстого шерстяного пальто, которое прикрывало туловище; все, что осталось от нее ниже, было обнажено. В животе зияла страшная рана, пах и бедра иссечены шрапнелью. На правой ноге почти никаких следов, зато левая ниже колена оторвана полностью. Торчит раздробленная кость, из порванной пульсирующей артерии, образуя на тротуаре лужу, хлещет кровь. Судя по потере крови, долго ей не протянуть.

Руки работали механически, движениями, отработанными в армии на занятиях по оказанию первой помощи. Дыхательные пути, дыхание, кровообращение. С первым все ясно. Она кричала, грудь вздымалась. Прежде всего остановить кровь и поддержать кровообращение. Пошарив в кармане, торопливо достал перевязочный пакет, уронив при этом в лужу крови ампулу с морфием. Трясущимися руками сорвал коричневую водонепроницаемую обертку, снял стерильный слой, развернул толстую абсорбирующую прокладку и приложил к обрубку ноги. Прижимая ее своим коленом, принялся неловко открывать второй пакет. Хотя я приложил к ране две прокладки и туго прибинтовал их к ноге, они почти не остановили кровотечения. Женщина, теряя сознание, продолжала тихо стонать, скорее от страха, чем от боли. Я потянулся за ампулой с морфием, стер с нее кровь, взял руку и обнажил до локтя, пытаясь найти вену. Пострадавшая уже потеряла столько крови, что, как я ни разминал и ни массировал руку, мои усилия были безуспешны.