Большой секс в маленьком городе

Но, несмотря на эти оптимистические мысли, на душе было пакостно. Очень хотелось что-то сделать, глупое и ненужное. Например, позвонить Тимуру. Останавливало меня одно: позвонить-то я могу, да вот что скажу парню? Но так как от желания совершить нечто идиотское меня прямо-таки распирало, я поехала в контору Деда и честь по чести написала заявление о своем восстановлении в прежней должности, благо место это до сих пор пустовало. Дед видеть меня не пожелал, правда заявил по телефону: «Я рад, что ты вняла доводам разума». Знал бы он, как ошибался в отношении моей бедной головы, разумом там даже и не пахло.

Зато Ритка мне невероятно обрадовалась и, пока я выводила на бумаге: «Прошу принять меня...» и все такое прочее, сопела над плечом, а потом аккуратно положила заявление в папочку.

– Что там с убийствами? – тут же спросила она. – Вчера в троллейбусе ехала, народ такое болтает... Жуть!

– Езди на такси, – посоветовала я.

– Значит, ничего не раскопала? – Я хмыкнула и покачала головой.

– Я тебе что, отец-Браун?

– Ты лучше, – заверила она и так улыбнулась, что у меня разом пропала охота говорить ей гадости.

Вечером мы все-таки встретились с Дедом на нейтральной территории, точнее, в зале ресторана «Барракуда». Дед сам предложил отметить радостное событие, то есть мое возвращение. Я по неизвестной причине злилась и тратила много сил, чтобы скрыть это. Однако решила не усложнять себе жизнь и потому сразу прояснить ситуацию.

– Игорь, я буду числиться в штате до тех пор, пока занимаюсь этим делом, и заниматься буду только им.

– Хорошо, – легко согласился он, вряд ли поверив мне.

После ужина он вознамерился отправиться ко мне, но я отговорилась необходимостью заехать в пару мест и с облегчением простилась с ним. Он поцеловал меня вполне по-отечески, но в его взгляде я уловила беспокойство. Жизнь стала не лучше и не хуже, а как-то запутаннее, и я опять-таки злилась, теперь уже на себя.

Утром я встала с намерением изменить жизнь в лучшую сторону. Громко запела: «Супер, супер, супер гуд, все нормально, супер гуд...», Сашка мои вокальные данные не оценил, забился под кресло и глухо рычал оттуда. Я кинулась к велотренажеру, отмотала десять километров, постояла под душем, выпила большую чашку кофе и пошла гулять с собакой, и все это с чувством удовлетворения и даже с гордостью за свою силу воли.

– Теперь каждый день начинаем с зарядки, – сообщила я Сашке. Пес зарычал, да и я скривилась, представив себе, что и через неделю и через две я с утра ору «супер гуд» и радуюсь новому дню. Новый день я ненавижу, особенно новое утро, тем более когда на душе скребут кошки после очередного дурацкого вечера.

Мой оптимизм начал испаряться. Почувствовав это, я рьяно взялась за дело, то есть за расследование. Работа, как известно, лучшее лекарство от душевных переживаний. Все свое время я решила посвятить Кондаревскому, человеку, у которого было стопроцентное алиби, но который, несмотря на это, упорно мне не нравился, и я продолжала считать его подозреваемым номер один.

Весь день я потратила на бесконечные вопросы, обойдя все дома в радиусе полукилометра от того дома, где жил Кондаревский. Но увы! – хоть бы что ценное, ни словечка, ни намека. Никто ничего. Другая бы на моем месте махнула рукой и отнеслась к его алиби серьезно, но и я с ослиным упрямством шла дальше и вновь задавала вопросы.

Кроме квартиры, у Кондаревского имелся еще коттедж возле реки. Адресом коттеджа меня снабдил Вешняков. По словам Руслана Сергеевича, коттеджем давно не пользовались, жена проводила время в, посте и молитвах, а ему и квартира чересчур велика. Коттедж они решили продать и даже дали объявление. Я не поленилась и проверила, так и есть, еще пять месяцев назад. Либо Кондаревский особо не торопился расставаться с недвижимостью, либо заломил несусветную цену, но дом так и не продали. Потому-то я и поехала на Речную потолковать с местным людом. Затея эта очень скоро показалась мне проблематичной. Коттедж был огромный, в три этажа за двухметровым кирпичным забором. Рядом точно такие же. Тут хоть локальную ядерную войну затевай, никто не почешется, а скорее даже не заметит. Тяжко вздыхая, я все же начала обход. С хозяевами встретиться мне не удалось – народ занятой и дома им не сидится, пришлось довольствоваться прислугой. Те держались настороженно, слова цедили строго дозированно и ничегошеньки полезного сообщить не могли. Большинство даже не знало, кому принадлежит тридцать седьмой дом. Однако я в тот день решила поставить рекорд выносливости и с тупым упрямством бродила от крыльца к крыльцу.